К 19-й годовщине убийства Анны Политковской заместитель главного редактора «Новой газеты Европа», а в прошлом — редактор «Новой газеты» Екатерина Гликман рассказывает, какие письма писали люди в редакцию в день гибели Анны.
Ровно 19 лет назад убили нашу коллегу Анну Политковскую. В тот день я была в редакции и помню всё очень хорошо: буквально по минутам, весь вечер и всю ночь. Мы узнали об этом чуть раньше, чем сообщили по телевизору. Я успела позвонить двум близким людям и предупредила их: «То, что ты сейчас услышишь по телевизору, — это правда. Ее действительно убили».
На редакцию сразу обрушилась лавина звонков и писем. Тогда ещё не было соцсетей, люди звонили со всего мира, обрывали телефоны, писали на почту. Большинство — слова поддержки, но были и странные или трогательные вопросы. Например, кто-то спрашивал, крещеная ли она. Или пожилой профессор из Петербурга звонил узнать, расцвел ли цветок, который он когда-то подарил Политковской. Но были и другие звонки: «Наконец-то больше никто не будет очернять Россию».
Многие не хотели знать правду о войне — ни сейчас, ни тогда. Анна писала о том, что делала российская армия в Чечне, и именно поэтому некоторые радовалась ее смерти настолько, что звонили или писали нам в редакцию.
Секретарь распечатывала электронные письма, телеграммы, факсы и приносила их мне. Я всё читала и отбирала те, что пойдут в номер. Потом секретарь развешивала их в коридоре на стены: сначала в один ряд, потом во второй, третий, четвертый… К утру весь длинный коридор был покрыт листами бумаги. Помню, как тяжело было идти по нему: это была настоящая концентрация боли, потому что люди писали очень пронзительные письма.
Из тех, что я выбрала, особенно запомнила два. Одно написал 17-летний парень из Чечни. Фразу я помню до сих пор: «Я чеченец, я мужчина, мне нельзя плакать, но я плачу». Второе письмо пришло ночью. В Латинской Америке как раз наступало утро, там услышали об убийстве Анны Политковской, и девушка написала нам: «Я учусь в последнем классе. Я не знала, кем хочу быть, но сегодня я решила: я стану журналисткой».
Так что одного журналиста убили в этот день, и как минимум один человек встал на его замену. Можно убить журналиста, но нельзя остановить.
В понедельник вышел наш траурный номер. На первой полосе — очень красивая фотография Анны Политковской и крошечный текст на черном фоне. Он начинался словами: «Она была красивой». И это действительно первое, что приходит в голову, когда вспоминаешь Политковскую.
Мне кажется, мы так и не пережили ее смерть. По крайней мере, пока убийство не расследовано и виновные не названы — я уже не говорю «не наказаны». Пока этого не произойдет, ее смерть не превращается в фигуру памяти, а остается живой с нами все эти 19 лет. Как будто это произошло сегодня.
Делайте «Новую» вместе с нами!
В России введена военная цензура. Независимая журналистика под запретом. В этих условиях делать расследования из России и о России становится не просто сложнее, но и опаснее. Но мы продолжаем работу, потому что знаем, что наши читатели остаются свободными людьми. «Новая газета Европа» отчитывается только перед вами и зависит только от вас. Помогите нам оставаться антидотом от диктатуры — поддержите нас деньгами.
Нажимая кнопку «Поддержать», вы соглашаетесь с правилами обработки персональных данных.
Если вы захотите отписаться от регулярного пожертвования, напишите нам на почту: [email protected]
Если вы находитесь в России или имеете российское гражданство и собираетесь посещать страну, законы запрещают вам делать пожертвования «Новой-Европа».
