Стены и уши

Май 2022 года в Москве выдался замечательным. Установилась теплая, комфортная погода, в парках распустилась долгожданная зелень, зацветали жасмин и сирень. Рестораны по-прежнему ломились от изысканной, в том числе импортной еды, на полках супермаркетов по-прежнему продавался любой заморский алкоголь. По вечерам кафе и пабы наполнялись веселыми компаниями, наслаждавшимися весной.

Постороннему человеку могло показаться, что крупные города живут обычной жизнью. Майская Москва на первый взгляд ничем не напоминала столицу государства, которое уже два месяца ведет кровопролитную войну со своим соседом и находится в процессе разрыва отношений с Западом.

Усилия Кремля представить войну с Украиной «операцией», которая ведется силами спецподразделений где-то за пределами России, приносили свои плоды. Повседневность потихоньку начинала вытеснять травму из социальной жизни. Прошли первые шоки, схлынула волна паники. Уехала первая волна мигрантов — те, кто сразу решил для себя, что не может жить в стране-агрессоре. Остальные приспосабливались, тем более что гречка, соль и спички из магазинов не исчезли, а беспилотники до Москвы еще не долетали.

Чтобы заметить войну, в мае 2022 года в Москве нужно было быть внимательным к мелочам.

Глухие трели звонка и жужжание вибровызова заставили смутиться молодого замминистра: они раздались не из кармана, а откуда-то снизу. Покраснев, он привстал и достал из-под попы мобильный телефон. Быстро глянув на экран, он раздраженно буркнул: «На встрече, перезвоню позже», отключил айфон, положил его вновь на стул и уселся сверху. «Безопасники (управление министерства, отвечающее за вопросы безопасности и гостайну. — Прим. авт.) сказали, что так надежнее, чем оставлять его в портфеле», — объяснил он, словно извиняясь. «Камон, мы в “Кофемании”, здесь у каждого стола есть уши», — устало ответила его собеседница.

В столичных кафе в районе центральных улиц обитателей министерских кабинетов выдавали белые полоски от смарт-часов на запястьях. После начала войны многие чиновники и госбизнесмены стали их снимать перед встречами, опасаясь возможной слежки или прослушки со стороны специальных служб. Мобильные телефоны не покидали сумочек и портфелей, на них садились, техника оставалась в служебных автомобилях. «Береженого бог бережет», — приговаривали чиновники и бизнесмены.

Подавляющее большинство из них по-прежнему выступали против войны, но эти слова произносились только в шумных местах, где их не должна была поймать прослушка.

В Кремле еще не требовали от госаппарата публичного выражения согласия с войной (между собой это называли «зигованием»). Но предугадывать настроение руководства — один из ключевых навыков бюрократа, и поэтому вокруг темы войны сложилась атмосфера коллективного умолчания по принципу «зачем говорить вслух о том, что и так все понимают?»

Война пропала из повседневных разговоров, но не из жизни. Горизонт планирования, и так не сильно далекий, сократился до недель и дней. Временная неопределенность, связанная с так называемой СВО, не позволяла строить даже личные планы. «Всё летит в пизду! Если ты можешь представить себе следующий месяц, то ты офигеть фантазер», — причитал высокопоставленный федеральный чиновник, прогуливаясь по майскому лесу с собеседницей.

Раньше они чаще всего встречались в его кабинете, пили чай или вино, разговаривали свободно и довольно откровенно. Привычку дышать свежим воздухом чиновник приобрел после войны. Высказываться на политические темы и критиковать Кремль на работе он теперь считал опасным, как и встречи в кафе.

Мобильные телефоны и умные часы калифорнийского производителя он оставлял на время прогулок в автомобиле. Шоферу давалось указание: если во время прогулки зазвонит установленный в машине телефон специальной связи, принять сообщение и бегом бежать искать чиновника в лес. Исчезнуть со связи на несколько часов тоже считалось подозрительным.

Атмосфера недоверия сгущалась всё больше и больше. Некоторые решили, что место встречи уже роли не играет.

Весеннее солнце заливало кабинет сквозь мутноватые стекла Дома правительства на Краснопресненской набережной. Никакой мойщик не мог справиться с пылью и выхлопными газами от вечно шумного и загруженного Кутузовского проспекта.

Секретарь принесла пастилу и чай в изящных фарфоровых чашках с позолоченным гербом России — такую посуду посетители дома Правительства всегда могли купить в сувенирном киоске на первом этаже. Мужчина средних лет в костюме, сшитом на заказ, повертел чашку и усмехнулся: «Ужасный китч». «Зато никто не унесет», — парировал владелец кабинета.

Беседовали вокруг новостей. Собеседникам было о чём поговорить: Москва и Киев договорились о выводе украинских военных с осаждаемого российскими войсками уже 80 дней мариупольского предприятия «Азовсталь», недавно погиб флагман Черноморского флота крейсер «Москва» со своей командой. Российские власти отрицали, что корабль повредила украинская ракета, а утонувших моряков объявили пропавшими без вести. Защитников «Азовстали» позже обменяли на кума Путина Виктора Медведчука.

Собеседник поначалу его утешал: «С технологиями действительно проблема: чипы там, микросхемы, 5G. Но наладим, не переживай. Сейчас разрешим параллельный импорт, торговать сможешь в чём хочешь: долларе, евро, тугрике, хоть в крипте. Всё наладится».

«Я за вчера, понимаешь, только за вчера потерял ярд [миллиард] личных денег. У меня сто человек уволились за месяц, некоторые просто выключили телефоны и прислали письма — “заберите себе мою трудовую книжку, кровавые ублюдки”. А ты предлагаешь торговать айфонами из-под полы и ввозить микросхемы в чемоданах? Так построим новый рай?»

Вот тут гость переборщил. Хозяин кабинета в Доме правительства нахмурился, посмотрел в глаза своему визави и тихо произнес: «Если мы продолжаем разговор в таком тоне, то я вынужден рассказать о нём начальству. Мне здесь провокации не нужны».

«Костюм» резко осекся, переменился в лице, кивнул и сменил тему — стал рассказывать, как он планирует предстоящим летом подготовиться к «железной» дистанции по триатлону Ironman.

В то, что даже у стен есть уши, российские нобили верили буквально. Одна из баек, которую любили пересказывать гостям и друг другу сотрудники Дома правительства, гласила, что однажды прямо во время совещания в одном из кабинетов вице-премьера из-за поломки включилась запись предыдущего мероприятия. Якобы высокопоставленный чиновник именно таким образом узнал об установленном оборудовании для прослушки. Говорят, он страшно ругался.

Страх абсолютно сталинского типа перед якобы всемогущей ФСБ подпитывался рассказами о реальных и мифических допросах коллег, на которых «люди из Детского мира» (так называют сотрудников ФСБ, когда не хотят произносить вслух название службы: ее главный офис находится в Москве на Лубянке по соседству с магазином игрушек «Детский мир») выясняли отношение начальства и коллег к войне, Путину, а также интересовались наличием недвижимости за границей и родственников в Украине.

В реальности возможности ФСБ значительно скромнее. Чтобы это понять, не нужно обладать специальной информацией. Достаточно просто трезво оценить, какие силы потребовались бы для слежки за столь большим количеством людей. Однако глаза у страха оказались настолько велики, что нобили вскоре уже предпочитали встречи на улице посиделкам в кафе. Способствовало панике и убеждение, что «режим» способен не только испортить карьеру или отнять свободу, но и лишить жизни безо всяких сантиментов и предупреждений. Впрочем, до 2022 года считалось, что практикуется убийство только политических оппонентов.

В пример часто приводили смерть Александра Перепеличного в 2012 году. Российский бизнесмен, сотрудничавший с западными расследователями по делу о коррупции в России, скончался при загадочных обстоятельствах в Великобритании. Позднее появились подозрения, что он мог быть отравлен редким ядом.

В 2015 году практически у стен Кремля застрелили оппозиционного политика Бориса Немцова. Это преступление шокировало правящий слой, причем как возрастную его часть, так и «призывников» 2010-х годов. Многие знали Немцова лично: пусть они и считали, что у оппозиции в России нет будущего, политика уважали за жесткость позиции и за взгляды. К тому же Немцов воспринимался многими как свой: в 1990-х годах он был губернатором Нижегородской области, причем губернатором популярным, а затем – первым вице-премьером.

Следственный комитет изначально называл среди версий убийства попытку дестабилизировать политическую обстановку в стране, а также не исключал исламско-экстремистского следа, связывая преступление с высказываниями Немцова о нападении исламистов на редакцию французского журнала Charlie Hebdo. Всё это напоминало не реальную работу по раскрытию преступления, а попытку угадать, какая версия придется больше по душе хозяину Кремля. «Спецслужбы не ловят преступников и террористов, а пытаются угадать, каких именно террористов им нужно поймать, чтобы их похвалили».

Довольно скоро по делу об убийстве Немцова арестовали пятерых этнических чеченцев.

В коридорах власти сразу начали высказываться версии, что за хладнокровным убийством политика стоит руководитель Чечни Рамзан Кадыров. Оппозиционеры обвинили его в этом открыто. В кулуарах шептались, что Путин, узнав об убийстве, пришел в ярость, поскольку убийство Немцова не было им санкционировано, и лишь позже, остыв, решил, что Кадыров — слишком ценная фигура и сдавать его нельзя. Так это или нет, мы вряд ли узнаем в обозримом будущем, но в итоге президент вопрос закрыл: «Есть ли у убийства Немцова заказчики, определит следствие».

Оно определяет их до сих пор. А один из осужденных по делу, до ареста служивший в МВД Чечни, в августе 2024 года был и вовсе помилован, освобожден из колонии и отправился на войну с Украиной. В итоге убийство Немцова усилило репутацию Путина как человека, противостоять которому опасно для жизни.

Еще резче этот образ вырисовался в марте 2018 года, когда в британском городе Солсбери бывший полковник ГРУ Сергей Скрипаль и его дочь Юлия были отравлены нервно-паралитическим веществом «Новичок». Их обнаружили без сознания на скамейке и госпитализировали в критическом состоянии. Позже, в июле того же года, в другом провинциальном городе Эймсбери умерла женщина. Британские власти заявили, что она получила смертельную дозу «Новичка» из флакона духов, который подобрал ее друг на улице. Он также пострадал, но быстро поправился.

Следствие в Британии, куда более расторопное, нежели российское, обвинило в организации покушения российских граждан, приехавших в страну по паспортам на имена Александра Петрова и Руслана Боширова. Расследовательский центр Bellingcat и его партнеры выяснили, что под этими именами скрывались офицеры ГРУ Александр Мишкин и Анатолий Чепига.

Российские власти причастность к отравлению отрицали, однако пропаганда заработала на полную мощность, попытавшись превратить расследование в плохой водевиль. Так, «Петров» и «Боширов» появились на публике в сентябре 2018 года, дав интервью телеканалу Russia Today. Беседу вела лично главный редактор телеканала Маргарита Симоньян. Мужчины заявили о своей непричастности к покушению. Они с глуповато-фальшивыми лицами издевательским тоном утверждали, что Британию посещали исключительно с туристическими целями: «Полюбоваться шпилем знаменитого Солсберецкого собора».

«Я иногда смотрю на то, что происходит вокруг этого дела, и просто удивляюсь. Приехали какие-то мужики и начали травить там бомжей у вас. Это что за бред? В очистке, что ли, они работают?» — прокомментировал отравление Путин, отвечая на вопрос корреспондента PBS Райна Чилкоута. Самого Скрипаля президент назвал «подонком и предателем». Из этого нобилям стало кристально ясно, как Путин намерен поступать с теми, кого сочтет изменником.

В 2022 году широкий резонанс вызвала серия странных смертей высокопоставленных энергетиков. 30 января в ванной загородного дома в Ленинградской области нашли тело шестидесятилетнего главы транспортной службы «Газпром инвест» Леонида Шульмана. Рядом обнаружили предсмертную записку. 25 февраля был найден повешенным в своем доме заместитель генерального директора Единого расчетного центра «Газпрома» Алексей Тюляков. 18 апреля бывшего вице-президента «Газпромбанка» Александра Аваева, его жену и дочь обнаружили мертвыми в их московской квартире. По официальной версии, Аваев сначала застрелил семью, а затем себя.

Бывший топ-менеджер компании «Новатэк» Сергей Протосеня 19 апреля был найден повешенным в Испании, его жену и дочь зарезали. Испанская полиция считает этот инцидент расширенным самоубийством, однако сын Протосени оспаривает это предположение. Юрия Воронова, генерального директора транспортной компании, связанной с «Газпромом», 4 июля нашли в бассейне его дома в Ленинградской области с простреленной головой. Председатель совета директоров «Лукойла» Равиль Маганов 1 сентября 2022 года скончался после падения из окна Центральной клинической больницы в Москве. Официальная версия — самоубийство, однако компания заявила, что он умер после тяжелой болезни.

Несмотря на отсутствие общих мотивов, эти случаи вызвали широкий резонанс и породили множество спекуляций. Несовпадение официальных версий с более ранними сообщениями СМИ, общее недоверие властям и уверенность, что путинский режим способен на убийство, привели к настоящей паранойе среди нобилей. «Сейчас я пиздану что-нибудь, а потом меня самого того!» — сформулировал общий настрой федеральный чиновник.

Постоянное чувство страха и недоверия сильно усилило атомизацию российского правящего слоя. Он потерял единство, перестал производить смыслы, вырабатывать общие ценности и образ желаемого будущего — собственно, делать то, что делает элиту элитой. Риски лишиться активов, свободы для себя и окружения, а возможно, и жизни перевесили любые подобные устремления.