— Пьер, я начну с самого общего вопроса. Как бы вы охарактеризовали внешнюю политику Ирана? Насколько, по вашему мнению, именно она привела к нынешней эскалации? И наоборот, какую роль в обострении конфликта сыграл Израиль и его внешнеполитический курс?
— Обе страны ответственны за нынешнюю эскалацию. На протяжении многих лет Иран придерживался асимметричной стратегии [это подход, при котором страна, уступающая противнику в традиционной военной мощи, использует нестандартные или непрямые методы борьбы. — Прим. авт.], которая была направлена на создание защитного буфера и компенсирование недостатков в традиционных вооружениях. Сюда входит и использование прокси-сил — от «Хезболлы» в Ливане до вооруженных формирований в Ираке, Сирии и Йемене — для того, чтобы давить на Израиль и отстаивать свое влияние на регион.
С точки зрения Тегерана, «ось сопротивления» [неформальная коалиция поддерживаемых Ираном боевых и политических организаций по всему Ближнему Востоку. — Прим. авт.] — это сдерживающий фактор и демонстрация силы. А с точки зрения Иерусалима — неприемлемая и всё нарастающая угроза сразу с нескольких направлений.
Эта многолетняя «теневая война» достигла апогея после нападения ХАМАС 7 октября 2023 года. После этого Израиль решил действовать по «стратегии эскалации», которая направлена не просто на устранение «щупалец», то есть прокси-сил, но и всей системы. Израильские чиновники называют это «головой осьминога». В итоге руководство Ирана, его ядерные и военные объекты, были объявлены легитимными целями.