Одноклеточная политика 

На выборах в Европарламент 2024 года радикальная консервативная партия AfD вырвалась вперед благодаря платформе TikTok. Отчет Образовательного Центра Анны Франк сообщает, что именно этот медиаканал позволил значительно увеличить популярность AfD среди избирателей до 24 лет — и это несмотря на то, что официальный канал партии на TikTok был удален еще в 2022 году.

Однако AfD с легкостью обошла блокировки. Партия использует тактику грибницы: ее аккаунты принадлежат не самой партии, а, например, фракции AfD в бундестаге, фракциям в парламенте Северного Рейна-Вестфалии и берлинской палате депутатов или самим депутатам. Ни одна немецкая партия не использует TikTok так интенсивно, как AfD. Из восьмидесяти депутатов Бундестага TikTok есть у трети.

При этом многие каналы анонимны. Часто в аккаунтах даже не указывается, что они принадлежат депутатам AfD — настоящее партизанство, — делается это, ясное дело, для того, чтобы избежать скандалов по поводу постоянной дезинформации.

Например, депутат ландтага Саксонии-Анхальт Ульрих Зигмунд не указывал в аккаунте с ником @mutzurwahrheit90 свою партийную принадлежность и даже имя, пока немецкие журналисты не обратили на это внимание и не сделали запрос для комментария. С 560 тысячами подписчиков и более чем 10 миллионами лайков к своим видео он считается одним из самых успешных немецких политиков в TikTok. 

Но вот что самое поразительное. Если вы думаете, что AfD хитроумно оседлали тренды и нашли путь к сердечкам юной аудитории TikTok, то ничего подобного. Партия не продуцирует абсолютно ничего модного и актуального, а лишь делится в коротких видеороликах отрывками из речей или краткими выступлениями, причем шерит их из других своих же соцсетей.

Казалось бы, кто будет это смотреть? Но успех AfD обеспечивают своеобразные правила выдачи TikTok. Дело в том, что на так называемой

AfD сеет дешевый мусорный контент, как одуванчик — семена.

В результате количество просмотров видеороликов AfD исчисляется миллионами, а информированность молодой аудитории об ультраправых растет. Это и дало AfD прибавку голосов на выборах.

Тактика AfD не уникальна. Точно так же использует TikTok британский радикальный политик Найджел Фарадж со своей партией Reform UK. Фарадж имеет бо́льшие охваты в этой соцсети, чем кто бы то ни было из британских партийных лидеров.

Что получается? Чтобы победить в борьбе за внимание целевой аудитории, нужна не фантазия, а знание алгоритмов выдачи, использование или конструирование этих алгоритмов под свои нужды. Собственно, слишком много внимания от пользователя и не требуется, достаточно задержать его буквально на несколько секунд. Дольше уже дорого и сложно для производителя, а от пользователя требует некоторых усилий, а значит, снижает конкурентоспособность. Тактика сеяния примитивных агрессивных мемов (не обладающих даже таким качеством, как виральность) выгодна всем: она дешева в производстве и легка для восприятия.

Таким образом, современному политику нет нужды не только что-то доказывать, но даже и понравиться избирателю. Достаточно просто увеличить свою долю на рынке внимания.

Все выглядит так, что от начальной до конечной точки из этого процесса изъято почти все человеческое: сначала работают алгоритмы соцсетей, потом — такие же примитивные алгоритмы внутренней «нейросети» мозга потребителя (увидел, запечатлел, зафанател). Не только идеи, но и вообще любые характеристики продукта вынесены за скобки. Это продвижение в чистом виде, пирамида одноклеточных единиц информации.

Можно, конечно, сказать, что проблема в TikTok, подключить здоровую паранойю и порассуждать о том, что китайская платформа насаждает во всем мире свое культурное влияние. Собственно, целый ряд стран так и рассуждает, пытаясь наложить на TikTok частичные или полные ограничения.

Но если оглянуться вокруг, то хорошо видно, что форма и содержание, средства и цель тесно связаны. Радикализация и способы ее достижения — едины. TikTok, безусловно, предоставляет удобную платформу для нового способа производства и потребления информации. Однако многие политики справляются с тактикой сеяния посредством других социальных медиа или даже вовсе без них.

Например, Дональд Трамп.

Президент США не нуждается в особых алгоритмах выдачи: занимаемая должность автоматически делает его главным ньюсмейкером планеты. Но ведет он себя так, будто вынужден активно конкурировать за внимание людей: работает «одуванчиком», ежедневно продуцируя гигантские объемы противоречивой, провокационной и ложной информации. Неважно, что именно говорить: важно делать это агрессивно и помногу.

В условиях сверхкороткого внимания интернет-аудитории можно не бояться испортить себе репутацию. Неважно, правду или ложь говорит президент, и что он говорил вчера, и как все это соотносится с происходящим. Критики Трампа выглядят (использую выражение его команды) «жалкими»: в подбирании прошлой лжи не видно ни малейшего смысла. Ну хорошо, ты доказал, разоблачил, но ведь того, о чем ты говорил, уже нет, в том смысле, что эти вещи давно исчезли из поля зрения людей, а значит, утратили значимость.

Где сейчас двухчасовые остроумнейшие видео Навального о дворцах Путина, что они дали? Видны ли хоть какие-нибудь практические следствия расследований о Буче? 

Разоблачение неизменно запаздывает, оно следует уже после реакции людей на ложь, а значит, проигрывает. Ложь сеет сама себя без участия наших личностей, распространяясь путем алгоритмов соцсетей и нейроалгоритмов моментального, импульсивного внимания пользователей. Масла в костер подливают AI-дипфейки, которые сейчас можно создать буквально на коленке, и российские бот-фермы, автоматизировавшие пропаганду в Европе. 

И, пожалуй, одуванчиковая метафора слишком безобидна. По злокачественным последствиям новая информационная тактика скорее напоминает рак. И бороться с ней трудно по сходным причинам.

Во-первых, она заведомо проще, быстрее и агрессивнее, чем любые контрмеры.

Во-вторых, она изворотлива и быстро приспосабливается к любым ограничениям, даже использует их.

Во-третьих — и это главное, — антисвобода растет из самой сущности свободы. Человек, которому предоставлен свободный выбор, сплошь и рядом выбирает самые аддиктивные и примитивные вещи — которые у него этот самый выбор тут же и отберут.

Но ведь и сам человек как таковой является агрессивным, инвазивным видом, доминирующим на планете. Парадоксально, что противоположные стремления — ценить сложные смыслы, вести диалог, защищать слабых и развивать демократию — мы как раз и называем гуманистическими.