«Фамилия Кадырова не упоминается» 

Очнувшись в больнице после покушения — ее пытались отравить в самолете на пути в Беслан, — Анна Политковская (Максин Пик) узнает от молодой коллеги, что Гарри Каспаров, выступая на телевидении, назвал ее совестью нации. «Лучше бы Гарри Каспаров продолжал играть в шахматы», — недовольно говорит Политковская, и это, пожалуй, самый человечный и смешной эпизод в только что вышедшем фильме «Слова войны» (Words of War). Героиня много раз рискует жизнью, вступая едва ли не в открытое противостояние с российскими властями, но настоящей она выглядит именно тогда, когда мило брюзжит, наблюдая, как ее имя превращают в памятник против ее воли. 

Именно этим занят и фильм Джеймса Стронга по сценарию Эрика Поппена. Хронологически он начинается в тот момент, когда Политковская в первый раз отправляется в Чечню — и начинает описывать войну с точки зрения мирных чеченцев. Дальше следует расследование преступлений российских военных, увольнение мужа с престижной работы на телевидении, мольбы сына и дочери остановиться, «Норд-Ост», отравление на пути в Беслан, угрозы от ФСБ, танец вместе с главным редактором (и будущим лауреатом Нобелевской премии) в парке Горького и убийство.

Джеймс Стронг — крепкий режиссер, работающий в основном на телевидении, его самый известный и популярный проект — сериал «Убийство на пляже» (англ. Broadchurch) с Оливией Коулман и Дэвидом Теннантом; а у сценариста Эрика Поппена, наоборот, послужной список довольно короткий. Опыт авторов и качество сценария — не всегда пересекающиеся величины, но в данном случае именно сценарий оказывается самым слабым звеном.

Исполнительница главной роли Максин Пик почти в одиночку удерживает на своих плечах фильм от превращения в телевизионное «мыло». Ее Политковская не становится карикатурой, а сама актриса в колонке для британской The Guardian рассказывает: работа над фильмом показала ей, что сама она не может представить себя на месте Политковской, задававшей самые сложные и неудобные вопросы. 

Самому фильму хватает смелости показать на титрах клубы дыма, из которых проступает лицо Владимира Путина, и написать, что Анна Политковская была убита именно в его день рождения. Но непосредственно в самом фильме основным актором зла становится похожий на британского дворецкого вымышленный фээсбэшник Егоров (Йен Харт), уговаривающий Политковскую прекратить расследование. В разговоре выяснится, что у Егорова нет ни семьи, ни детей, и Политковская изумится этому и пожалеет его: так вот почему такие, как он, творят зло.

Мы поговорили с Ильёй Политковским, сыном Анны, об его отношении к картине и об опыте общения с создателями фильма.

— Какие у вас впечатления от фильма? 

— Вы, наверное, знаете, что я видел сценарий, но всё равно решил дать фильму шанс, не оценивать его со стороны человека, для которого это личная история, а посмотреть как законченное целостное произведение, куда включен сценарий, режиссерская работа, игра актеров, еще разные составляющие, — и вот могу сказать, что он мне не понравился. 

— Были ли какие-то моменты, когда вы себе сказали: ну вот это уже откровенная клюква?

— Опять-таки то, что меня покоробило как маминого сына, — это отдельный вопрос. А как обычный зритель отвечу: в фильме большое количество неточностей, которые прямо резали глаз. Сначала мама заходит в штаб (речь о захвате заложников в театральном центре на Дубровке: в картине показано, как при штурме использовали усыпляющий газ, и как спецназ убивает спящих террористов; сами террористы при этом не убивают никого. — Прим. ред.), они говорят, что очень много заложников, восемьсот человек, а через несколько сцен мама оказывается в зале, где находятся максимум пятьдесят. Странно это видеть, когда современными технологиями легко дорисовывается большое количество заложников. Еще местами очень заметно несоответствие типажей. Даже я не говорю про чеченцев, а про то, как выглядят жители Северного Кавказа. В начале фильма, где мама в Чечне беседует с разными людьми, только один парень, которого в итоге убивают, хоть как-то похож на чеченца. Но я подозреваю, что для западной аудитории всё это пройдет незамеченным.

— В самом конце заключительных титров фильма идет текст, что фильм не был согласован ни с семьей Анны, ни с «Новой газетой». Они оговариваются, что Анна — реальный человек, события реальны, но все диалоги выдуманы. Вы уже рассказывали в разных интервью, что узнали о готовящемся фильме из прессы и у вас было очень много претензий к оригинальному сценарию. Не могли бы вы немного рассказать о том, как вы общались с создателями фильма? Или точнее — как они общались с вами? 

— Когда мы увидели сценарий, то мы им написали, что если вы хотите узнать наше мнение, этот сценарий не подходит под название байопик (англ. biopic от biographical picture — фильм-биография), это вымышленная история, точнее, ряд вымышленных историй, которые сценарист придумал и каким-то образом скомпоновал. 

— а этого было на самом деле гораздо больше! — и они убрали это из фильма. У нас была долгая переписка юридического характера, ведь вопрос достаточно чувствительный. С обеих сторон вели переписку юристы, но в конечном итоге мы ни к чему не пришли. Другая сторона напрямую говорила нам: хватит давать негативные комментарии в прессе. Но мы решили не останавливаться и при каждой возможности транслировать нашу точку зрения: не называйте это биографическим фильмом, не используйте наши образы под нашими именами, а говорите, что это художественное кино. Это было наше главное требование. Но в итоге они решили сделать некий микс, написали, что это based on a true story (англ. «основано на реальной истории»), хотя один мой друг, как мне кажется, справедливо заметил, что уместнее было бы написать inspired by a true story (англ. «по мотивам реальной истории»). 

— Вы успели рассказать мне, что режиссер фильма Джеймс Стронг на Q&A в Нью-Йорке сказал, что фильм понравился сестре Анны, а Дмитрий Муратов принимал участие в подготовке, что они сами опровергают финальным титром. 

— Честно, я сам не понимаю, зачем создатели фильма продолжают гнуть свою линию и утверждать, что всем вокруг этот фильм нравится и что Муратов участвовал в создании. Это одновременно смешно и грустно. И, конечно, мне обидно, что этот фильм с момента появления сценария и до сегодняшнего дня сопровождают такие же странные, иногда лживые комментарии со стороны создателей.

— Не могу не спросить: как вам экранный Илья (Харри Лоути)? Для тех, кому еще предстоит посмотреть фильм: это персонаж одной ноты, постоянно ругается с матерью из-за опасности, которой та себя подвергает, и отговаривает ехать в Чечню. 

— Истеричная немножко роль. Я себя тоже не оцениваю, понимаю, как создавался этот образ. Да, я говорил эти вещи в интервью неоднократно: что я с мамой спорил по поводу ее поездок, опасности и так далее. В итоге к этому и сводится моя роль в фильме: отговаривать мать. 

— Анну Политковскую играет известная кино- и театральная актриса Максин Пик. Нашему зрителю она, возможно, больше знакома по телесериалам, но для тех, кто ее еще не знает, она действительно одна из самых сильных актрис Великобритании, играла на сцене Гамлета, и, на мой взгляд, в фильме она со своей задачей справилась. Как вам ее игра? 

— Местами она очень напоминала мне маму. Я сейчас даже говорю не про саму актрису, а про ее образ. Там достаточно много соответствий в деталях, включая очки, шарфы, сумки и так далее. Взгляды, позы, видно, что это было хорошо проработано. 

— Мне понравилось, что авторы фильма решили не заигрывать с русским акцентом: все в фильме говорят со своими натуральными акцентами, кто с британским, кто с американским. Как вам это решение? 

— Да, тоже считаю, что это плюс, что они не использовали этот голливудский стереотип. Мне сразу вспоминается яркий герой Арнольда Шварценеггера на Красной площади (капитан милиции Иван Данко в фильме «Красная жара» 1988 года. — Прим. авт.), который коверкает свой английский язык сильным русским акцентом. Считаю, что язык фильма должен быть именно тем языком, на котором говорят актеры. Даже наоборот: было приятно слышать и понимать разные акценты, где-то британский, где-то американский, актеров из разных стран. 

— Фильм завершается фразой: с момента убийства Анны Политковской в 2006 году 1500 журналистов было убито в связи с их профессиональной деятельностью. Затем следуют фотографии убитых журналистов, а из дыма появляются очертания лиц глав государств: Дональда Трампа, Жаира Болсонару, Си Цзиньпина. Последний кадр фильма — лицо Владимира Путина. Фильм, как мне кажется, довольно прямо утверждает, кто именно заказчик убийства Политковской. Как вам фильм как антипутинское высказывание? 

— Мне кажется, что они всё равно осторожничают. Ни разу не упоминаются тогдашние руководители Чечни, не названа ни одна реальная фамилия. Фамилия Кадырова, на секундочку, тоже не упоминается. Не понимаю, зачем в текущей обстановке они решили сгладить и не называть ключевых имен: ведь с ними фильм стал бы достовернее, ведь это те имена и фамилии, которые неразрывно связаны с мамой.

— Дело о заказчиках убийства еще не закрыто? 

— Формально оно не прекращено, а выделено в отдельное дело по заказчикам, но там вообще ничего не двигается — ноль! Каждый раз «Новая газета» пишет, суммируя, что произошло за год, но уже более пяти лет они повторяют одно и то же: что следователи только занимаются бумажками. Полное бездействие, ничего не происходит. 

— Как вы считаете, как выход фильма сейчас отразится на интересе к наследию Анны Политковской? 

— Для людей, которые вообще не помнят и не знают мою маму, это хороший крючок, который может зацепить зрителей. Потому что всё равно это фильм, у него какой-никакой широкий прокат, и люди пойдут его смотреть. Возможно, и скорее всего, он потом появится на стримингах.

— Какие документальные фильмы о ней вы могли бы посоветовать? 

— «Письмо Анне» (англ. «Letter to Anna») Эрика Бергкраута и «Горький вкус свободы» (англ. «A Bitter Taste of Freedom») Марины Голдовской. Голдовская — не просто сторонний режиссер: она была очень близким человеком для семьи, полностью погрузилась в тему и знала маму очень-очень много лет. Я думаю, для начала этих двух фильмов будет достаточно.