Тарифами и недобрым словом 

Обратная сторона победы

Американо-европейские отношения в том виде, в котором мы их знаем сегодня, точнее — знали до последнего времени, сложились сравнительно недавно. 

«На протяжении большей части своей истории Америка предпочитала дистанцироваться от Европы, рассматривая ее как вечно бурлящий котел, от которого не стоит ждать ничего, кроме неприятностей, — объясняет американистка, кандидат исторических наук Александра Филиппенко. — Один из моих любимых примеров на этот счет: в мае 1940 года, когда гитлеровская Германия захватила большую часть Европы, а Черчилль произнес свою знаменитую речь о том, что британцы будут сражаться с нацистами «на пляжах, в полях и на улицах, но никогда не сдадутся», 93% американцев высказались против вступления США в войну». 

Другой опрос, проведенный примерно в то же время, показал: 49% американских граждан против того, чтобы давать воюющим с нацистами Великобритании и Франции деньги на закупку оружия в долг, даже если они будут явно проигрывать в войне. Лишь атака Японии на Пёрл-Харбор в декабре 1941 года, почти лишившая Штаты тихоокеанского военного флота, переломила ситуацию, заставив американцев выйти из привычной самоизоляции. 

Значительную, если не решающую роль в подготовке общественного мнения США к активному вмешательству в европейские и общемировые дела сыграл Франклин Рузвельт. Он единственный из американских президентов пробыл на этом посту более двух сроков и вывел Америку из Великой депрессии. На протяжении всех 1930-х годов он убеждал соотечественников в выгоде международной кооперации для американской экономики, в важности сильной Европы как основного рынка сбыта для растущей американской промышленности, в опасности фашизма и в уникальной роли США как главного защитника демократии и западных ценностей.

В 1939 году Штаты по настоянию Рузвельта начали продавать Великобритании и Франции оружие на условиях cash and carry (плати наличными и забирай самостоятельно), что фактически стало первым шагом к поддержке союзников в Европе. Годом позже Рузвельт передал Великобритании 50 эсминцев, а еще через год подписал исторический и во многом решающий для итогов Второй мировой войны Акт о ленд-лизе. 

«После войны США оказались в уникальной позиции, — продолжает Александра Филиппенко. — Европа и значительная часть Азии лежали в руинах. СССР, хоть и победил в войне и претендовал на статус сверхдержавы, понес тяжелейшие потери. Америка же, напротив, была на пике экономического могущества. Ее инфраструктура не пострадала, промышленность работала на полную мощность. Страна обладала монополией на ядерное оружие, производила половину мирового ВВП и владела двумя третями мирового золотого запаса. Все это заложило основу будущего влияния США на европейские и мировые дела». 

Мотивы у такой прежде невиданной от американцев щедрости были в основном практические — от сдерживания коммунизма до создания стабильного и платежеспособного рынка сбыта для американских товаров. Но были также соображения гуманитарно-политические — спасение разрушенной Европы от экономического коллапса, голода и в конечном счете сползания в очередную диктатуру.

Важность второй группы факторов особо подчеркивал инициатор программы Джордж Маршалл, госсекретарь в администрации Гарри Трумэна. «Наша политика направлена не против какой-либо страны или доктрины, а против голода, нищеты, отчаяния и хаоса. Ее целью должно быть возрождение работающей экономики в мире, что позволит создать политические и социальные условия, в которых могут существовать свободные институты», — говорил он в 1947 году на чествовании выпускников Гарварда. 

В финансовой и военной зависимости

В обмен на свою помощь американцы ожидаемо потребовали от Европы проведения рыночных реформ, ослабления госконтроля над экономикой, снижения тарифов и поощрения американских же частных инвестиций. В результате уже к началу 1950-х годов экономика большинства стран Западной Европы вернулась к довоенному уровню и продолжала расти на 4–6% в год. 

Обратной стороной быстрого восстановления, позволившего Западу успешно противостоять СССР и его сателлитам в холодной войне, стало формирование финансовой зависимости Европы от США. Согласно Бреттон-Вудскому соглашению 1944 года, доллар, привязанный к золоту по фиксированному курсу, стал главной мировой резервной валютой (предыдущая система — «золотой стандарт» — подразумевала, что любая денежная единица любой страны могла быть обменена на соответствующее ей количество золота. — Прим. ред.). Это привело к тому, что европейцы, после войны вынужденные импортировать из США практически всё — от продуктов до промышленного оборудования, — рассчитывались за эти товары американской же валютой. Это в определенный момент привело к острому дефициту долларов на континенте и росту спроса на них. 

К концу 1940-х подразделения армии США размещались в Западной Германии, Австрии и Италии на правах одной из оккупирующих держав, позже их присутствие было расширено на Великобританию и Францию. 

В апреле 1949 года в Вашингтоне был подписан Североатлантический договор. На основании него, а также целой серии двусторонних договоров между США и отдельными странами Европы, американцы создали сеть постоянных военных баз и укрепили свой статус главной военной силы и поставщика оружия на европейском континенте. С конца 1940-х годов американские генералы традиционно командуют вооруженными силами НАТО в Европе, а американское правительство неизменно берет на себя большую часть расходов по поддержанию военной мощи Альянса. 

Доля США в общих оборонных расходах западных союзников за более чем полвека существования НАТО не опускалась ниже 65%. Для сравнения: в прошлом году американцы потратили на оборону 967 млрд долларов, а Германия, вторая по этому показателю страна НАТО, в которой, к слову, расположено около полусотни американских военных объектов, — почти в десять раз меньше. В то же время, что касается расходов на оперативное обеспечение деятельности Альянса — оплату труда, топлива, функционирование инфраструктуры и так далее, — здесь доля США скромнее. Сегодня она составляет около 16%. 

Официально НАТО не обладает собственным ядерным потенциалом. Вместо этого Европу защищают около сотни американских боеголовок в пяти странах, при этом ключи активации оружия остаются под контролем армии США. Исключением из правила являются Великобритания с ее ядерным подводным флотом, вооруженным, впрочем, американскими ракетами Trident, и Франция — единственная в Европе страна, обладающая независимым от США и НАТО ядерным арсеналом. 

Уникальное положение Пятой французской республики в западной коалиции — наследие ее основателя и первого президента, генерала Шарля де Голля. В феврале 1966 года де Голль, который был недоволен военным доминированием американцев в Европе и стремился создать третью силу, способную балансировать между США и СССР, вывел Францию из военной структуры НАТО. Параллельно он развернул собственное военное строительство, в том числе развитие независимого ядерного арсенала. Лишь в 2009 году, на фоне борьбы с международным терроризмом, президент Франции Николя Саркози согласился на возвращение страны в военную структуру НАТО, настояв при этом на значительной автономии. 

От Тольятти до Меркель

Впрочем, демарш де Голля был ярким, но не единственным эпизодом напряженности в американо-европейских отношениях. 

Уже в 1948 году США поставили под сомнение свой статус морального и идеологического лидера западного мира, бесцеремонно вмешавшись в итальянские выборы. Чтобы не допустить победы чрезвычайно популярной коммунистической партии во главе с Пальмиро Тольятти, в честь которого, кстати, названа столица российского автопрома, администрация Гарри Трумэна развернула настоящую кампанию, намекнув даже на возможную военную интервенцию. В итоге американцы добились своего, но спровоцировали масштабные протесты и столкновения, поставившие страну на грань гражданской войны. 

Были и другие эпизоды напряженности. Например, в начале 1980-х ФРГ, Голландию, Бельгию, Италию и Великобританию захватила волна демонстраций против размещения в этих странах американских ядерных ракет Pershing II. На пике общественного возмущения в октябре 1983 года в акциях одновременно участвовало более миллиона человек. В столице ФРГ Бонне протестующие заблокировали центральные улицы, так что тогдашнему канцлеру Гельмуту Колю пришлось добираться до работы на вертолете. Но несмотря на общественное недовольство ракеты всё же были размещены и простояли на боевом дежурстве до подписания в 1987 году соглашения между СССР и США о ликвидации ракет средней и малой дальности. 

«Система, при которой именно Америка является ключевым звеном в общеевропейской обороне и при этом несет большую часть расходов, была создана, в первую очередь, по инициативе самих американцев, — отмечает политолог Ян Веселов. — При этом они же во многом спровоцировали кризис этой системы».

Еще спустя десять лет разразился скандал с бывшим сотрудником ЦРУ Эдвардом Сноуденом, когда выяснилось, что США стали для Европы чем-то вроде оруэлловского Большого Брата и прослушивали не только рядовых граждан, но даже лидеров европейских стран. В числе последних оказалась канцлер Германии Ангела Меркель, которая не преминула публично заявить о своем возмущении. 

«Нам нужно доверять нашим союзникам и партнерам, и сейчас это [доверие] необходимо восстановить. Я повторяю, что шпионаж среди друзей абсолютно неприемлем против кого бы то ни было, и это касается каждого гражданина Германии», — заявила Меркель на саммите ЕС в октябре 2013 года.

«В целом, западный мир либеральных демократий никогда не был так уж един, — продолжает Веселов. — Америка, например, не знала диктатуры, ей не приходилось бороться за демократию, как европейцам. Поэтому когда Джей Ди Вэнс заявляет, что Европа отступает от общих с Америкой ценностей, он, очевидно, лукавит или заблуждается. И если вопрос о сокращении американского военного присутствия в Европе действительно назрел давно, с распадом советского блока, то нравоучительная интонация, которую взяла нынешняя американская администрация по отношению к европейцам, — явление сравнительно новое. И она, безусловно, вызывает непонимание». 

Просто бизнес

Идея о том, что европейские союзники попросту пользуются американской щедростью и что пора бы американцам перестать бороться за демократию во всем мире и подумать о себе, возникла у Дональда Трампа много лет назад. Как отмечает Ян Веселов, еще в 1980-е годы, намекая на возможное выдвижение своей кандидатуры на президентский пост, Трамп публиковал авторские колонки с таким посылом в американской прессе. 

Однако и к тому времени эта идея была уже не нова. Вскоре после Второй мировой войны так называемые «старые правые» — наиболее консервативные круги американского политического истеблишмента — заявили: мы победили Германию и Японию, теперь давайте вернемся к внутренним делам. 

Следующая изоляционистская волна набрала силу на американском политическом ландшафте на рубеже 1980–1990-х годов, с ослаблением и последующим разрушением СССР. Один из наиболее видных представителей этого «палеоконсервативного» движения, названного так в противовес агрессивным во внешней политике неоконсерваторам, — трехкратный кандидат в президенты США, политический комментатор Пат Бьюкенен. Как и Трамп, Бьюкенен активно выступает за «традиционные американские ценности», жесткий миграционный контроль, сокращение бюрократии и против мультикультурализма, политкорректности и вмешательства Америки в мировые конфликты.

Первой идею о том, что главным внешнеполитическим соперником США теперь является КНР, выдвинула Хиллари Клинтон, госсекретарь в администрации Барака Обамы и соперница Трампа на выборах 2016 года. Выступая в 2011 году в гавайском Центре «Восток — Запад», Клинтон заявила, что «в XXI веке стратегическим и экономическим центром притяжения мира станет Азиатско-Тихоокеанский регион — от Индии до западных берегов Америки» и что «перед регионом стоят задачи, требующие американского лидерства». 

Сравнительно новым явлением, возникшим в американском внешнеполитическом курсе с приходом Трампа, стала его нарочитая, граничащая с хамством бесцеремонность по отношению к ближайшим союзникам, в том числе европейским.

«Трамп мыслит категориями выгоды, краткосрочной сделки. Для него нет постоянных врагов и друзей, есть лишь конкуренты, и он не понимает, зачем нужна мягкая сила, когда есть более эффективная — жесткая», — комментирует Ян Веселов. Аналитик отмечает, что жертвами такого подхода не случайно стали именно союзники, те, от кого можно быстро чего-то добиться. В своей бизнес-практике Трамп неоднократно «прогибал» партнеров, «кидал» подрядчиков, не выплачивал зарплату собственным менеджерам. 

«Но в международной политике так не работает. Стран на земле мало, и если ты сумел однажды «прогнуть» Канаду или Данию, дальше они просто перестают быть твоими союзниками и начинают искать новых», — говорит Веселов. 

Войска, СПГ и тарифы

Кроме введенных тарифов, главный инструмент давления трамповской администрации на Европу сейчас — угроза вывести американский воинский контингент и оставить европейцев один на один с полуторамиллионной российской армией.

По данным Европейского командования США (EUCOM), 

обеспечивают передачу Украине оружия и военного снаряжения, управляют ядерным арсеналом. Численность контингента варьируется в зависимости от запланированных учений и регулярной ротации войск на континенте. К примеру, после полномасштабного вторжения России в Украину в 2022 году в сопредельные с зоной конфликта страны было дополнительно направлено около 20 тыс. американских солдат. 

«Если они [европейские страны] не будут платить, мы не будем их защищать. Я говорил так еще семь лет назад. Деньги действительно стали поступать, но этого недостаточно, они должны платить больше», — заявил Трамп, выступая на брифинге для журналистов в начале марта. 

Помимо этого, в распоряжении США по-прежнему остается обширный набор инструментов влияния на европейский бизнес, в том числе через платежную систему SWIFT и систему вторичных санкций. 

Так, в 2014 году французский финансовый конгломерат BNP Paribas был оштрафован американским судом за нарушение режима санкций против Ирана, Судана и Кубы. Расследование, проведенное Минюстом США совместно с Министерством финансов и Департаментом финансовых услуг Нью-Йорка, показало: с 2004-го по 2012 год BNP Paribas систематически обрабатывал транзакции компаний и государственных ведомств из этих стран на десятки миллиардов долларов. В числе клиентов банка было, например, правительство Судана, обвиненное в геноциде в Дарфуре. В результате BNP Paribas был вынужден выплатить огромный штраф — 8,9 млрд евро.

В 2025 году, с вводом в строй двух новых заводов по сжижению газа в Луизиане и Техасе, эксперты ожидают дополнительный рост экспорта СПГ из США в Европу на 17%. 

Дональд Трамп никогда не угрожал европейцам сократить поставки СПГ, от которых после начала войны в Украине и радикального сокращения импорта российского трубного газа ЕС зависит как никогда. Напротив, в декабре прошлого года Трамп пригрозил европейцам введением дополнительных тарифов на европейские товары, если закупки американских энергоресурсов не увеличатся. А в марте, вне какой-либо связи с поставками СПГ, ввел пошлину в 25% на поставки в США стали и алюминия. В начале апреля, в рамках «Дня освобождения», ввел дополнительные 20%-ные тарифы на все товары из ЕС, правда спустя несколько дней их приостановил.

Результаты этой заградительной политики для экономики США, мягко говоря, не очевидны. Ряд крупнейших американских экономистов, включая Нобелевского лауреата Пола Кругмана, убежден, что тарифные войны подорвут доверие к США в мире, лягут дополнительным бременем на налогоплательщиков и отрицательно скажутся на конкурентоспособности американских производителей. 

«Цели тарифной политики Трампа до конца не ясны, — отмечает Ян Веселов. — 

Он не столько обогащает ими Америку, сколько шантажирует партнеров». 

В том же качестве — экономической и политической дубины — Трамп, вероятно, использует свои заявления о переброске американских войск из Германии в Венгрию, страну, действующую в фарватере США в отношении Украины, а также о намерении «забрать» у Дании Гренландию. 

«Никто в реальности не планирует присоединять Гренландию к США, — убеждена Александра Филиппенко, — вы же видели, как смеялись Джей Ди Вэнс и спикер Палаты представителей Майкл Джонсон, когда Трамп говорил об этом в обращении к Конгрессу. Все это не более чем троллинг, стратегия отвлечения внимания. В действительности речь идет лишь о расширении американского присутствия на острове в свете разворачивающейся борьбы за влияние в Арктике». 

Политическое вмешательство

Характерной чертой нового этапа отношений между Вашингтоном и Европой стало распространенное в последние месяцы демонстративное вмешательство Илона Маска, «первого приятеля» президента США, и Джей Ди Вэнса, второго по политическому весу американского чиновника, во внутриевропейские политические процессы. 

В ходе предвыборной кампании в немецкий бундестаг Илон Маск активно поддержал крайне правую «Альтернативу для Германии» (AfD), выступив на съезде партии и предоставив свой главный медийный ресурс — соцсеть X — для комплементарного интервью лидера AfD Алис Вайдель. 

Джей Ди Вэнс посвятил свое февральское выступление на Мюнхенской конференции не ожидаемому плану урегулирования российско-украинской войны, а безапелляционной критике европейских властей за «игнорирование воли избирателей» и «нарушение базовых демократических принципов», в том числе свободы слова. Вэнс упомянул кейс Румынии, где Конституционный суд аннулировал результаты президентских выборов, а победившего на них крайне правого политика и поклонника Путина Кэлина Джорлджеску в итоге задержали спецслужбы. Помимо этого, вице-президент США «прошелся» по Германии, где основные политические силы отгородились от AfD так называемым «брандмауэром».

«Демократия основывается на священном принципе, согласно которому голос народа имеет значение. Здесь нет места брандмауэрам. Вы либо придерживаетесь этого принципа, либо нет», — заявил Вэнс, игнорируя немецкую историю.

Многие европейские политики отнеслись к демаршу Вэнса с негодованием. Министр обороны Германии Борис Писториус назвал слова американского вице-президента «неприемлемыми», а глава внешнеполитического ведомства ЕС Кая Каллас заявила, что Вэнс «пытается затеять ссору с Европой». Однако не будет лишним отметить, что 

В июле прошлого года, когда Демократическая партия США находилась в глубоких раздумьях о перспективах Джо Байдена после его провального выступления на президентских дебатах, канцлер Германии Олаф Шольц выразил поддержку действующему американскому президенту. В интервью PBS он назвал Байдена «превосходным агитатором» и заявил, что недооценивать его «было бы большой ошибкой». Примерно в те же дни новоизбранный британский премьер Кир Стармер, прилетевший, как и его немецкий коллега, в Вашингтон на саммит НАТО, заявил, что Байден «действительно в хорошей форме». Конкурента Дональда Трампа по президентской гонке также поддержал Эмманюэль Макрон. «Ляпы случаются с кем угодно», — прокомментировал он оговорку Байдена, назвавшего президента Украины Владимиром Путиным.

Более того, подобные случаи не уникальны в американо-европейских отношениях. К примеру, в 2016 году, в ходе первой попытки Трампа избраться на президентский пост, ему активно оппонировал французский лидер Франсуа Олланд, заявивший в интервью, что «его [Трампа] выходки вызывают тошноту». 

Случайный сбой — или новая система?

Вопрос о том, к чему в итоге приведет нынешнее американо-европейское противостояние, пока остается открытым. Но факт, что оно уже обретает видимые последствия как в США, так и в Европе.

В США проводимая Дональдом Трампом внешняя политика в сочетании с сомнительными тарифными мерами начала сказываться как на его рейтингах, так и на экономике страны. По данным на конец марта, деятельность Трампа на президентском посту одобряет менее половины американцев. А после начала тарифных войн ведущие фондовые индексы США обрушились на сотни пунктов. 

«Мир будет страдать, — пишет The Economist, комментируя текущую внешнюю политику Трампа. — Но также пострадает и Америка. Нынешняя глобальная роль налагает на США бремя военных расходов, но взамен страна получает куда больше. Будучи центром долларовой финансовой системы, США экономят более 100 млрд долларов в год на процентных выплатах и могут позволить себе высокий бюджетный дефицит. Зарубежный бизнес американских компаний оценивается в 16 трлн долларов. Эти компании процветают за границей благодаря предсказуемым глобальным правилам торговли, а не коррупции и краткосрочным особым привилегиям». 

Европейцы, в свою очередь, также вынуждены реагировать на резкие политические маневры американской администрации, хоть и делают это неохотно. 

Еще в начале марта, на встрече с Владимиром Зеленским в Лондоне, на следующий день после скандальной перепалки украинского лидера с Трампом и Джей Ди Вэнсом в Белом доме, британский премьер-министр Кир Стармер заявил, что всё еще считает американцев надежными партнерами и что любой мир будет непрочен без гарантий США. В то же время, обещав Украине военную поддержку и заявив о готовности отправить в зону конфликта британских миротворцев, Стармер однозначно дал понять США, что Европа также является субъектом международной политики и впредь не намерена слепо следовать за Большим Братом.

Континентальная Европа, в первую очередь в лице французского лидера Эмманюэля Макрона и председателя Еврокомиссии Урсулы фон дер Ляйен, настроена еще более решительно. «Нам нужен не просто мир среди нас, нам нужно построить общую оборону. Не для того, чтобы угрожать или завоевывать, а для того, чтобы сдерживать любую внешнюю атаку против объединенной Европы. Такова задача нашего поколения», — так фон дер Лайен начала свое выступление в Страсбурге на очередном пленарном заседании Европарламента. 

По мнению Александры Филиппенко, многое станет понятно в следующем году, после выборов в Конгресс США. 

И будут действовать соответственно. 

Однако Ян Веселов отмечает, что даже при смене администрации и возвращении американской политики в прежнее русло вернуть доверие европейцев Вашингтону будет не просто. 

«Вполне вероятно, эта история послужит настолько мощным толчком для Европы, что она действительно предпримет шаги к своей независимости, в том числе военной, — говорит эксперт. — Понятно, что в любом коллективном предприятии некоторые его участники стремятся переложить расходы и ответственность на других, что мы неоднократно видели в последние годы. Поэтому ключевая задача для ЕС сейчас — сделать так, чтобы все страны внесли свой вклад в общую оборону. От этого будет зависеть будущая конфигурация международных отношений».