«Тысячи разрушенных семей и поломанных жизней»

Поздней весной 2022 года Марина Явленская с мужем уехали из России в Турцию, потом перебрались в Черногорию. Их дети — 15 и 16 лет — начали учиться там в частной школе, но вскоре выяснилось, что для поступления в немецкий университет понадобится диплом европейского образца.

— Наиболее легкой для реализации этого плана страной была Сербия. Недолго думая мы загрузили в два автомобиля вещи и в апреле 2024 года переехали, — рассказывает Марина.

Марина и ее муж Николай Х. (фамилию целиком не публикуем по просьбе героини) сняли на окраине Белграда большой дом «за высоким забором» с собственным небольшим садом и стали «жить достаточно закрытой жизнью». По словам Марины, желания ассимилироваться и коммуницировать с местными у семьи не было.

— Задача была перевезти детей в Германию, а дальше уже решать, где жить, в зависимости от того, что будет в России, — объясняет Марина.

— Вы же из-за войны переехали? — уточняю я.

— Естественно! — отвечает Марина таким тоном, что я невольно удивляюсь собственной глупости.

— Ну, многие не переехали.

— Ну пусть сидят! Я против войны. Очень против. Но помимо этого, не позволяют оставаться [в России] дети — образование, формирование личности не должно [сейчас] происходить там, — говорит она.

Муж Марины Николай, кажется, смотрит на жизнь более прагматично и уехал из России исключительно ради жены. Он стал жить на две страны: каждый месяц мотался в Россию по делам.

Патогенный грибок

Роковую роль в судьбе Николая сыграл крытый бассейн: по стенам помещения, в котором он находится, пошел, по словам Марины, «жуткий патогенный грибок».

— У дочери аллергия на грибок с очень высокими титрами. К тому же сын тогда пригласил на день рождения друзей, и вопрос надо было решать срочно, — объясняет Марина.

Хозяева дома, по ее словам, разбираться с грибком отказались.

— Собственника мы никогда и не видели, а его представители жили в Боснии, но никакого участия в обслуживании дома не принимали. Их задача была получать большие деньги за аренду, — говорит Марина.

С нескрываемым презрением она называет это «сербским подходом к обслуживанию».

— Смешно! У меня второе образование — архитектурное, и я поняла, что надо самостоятельно вопрос решать, — говорит Марина.

В фирмах, куда она обратилась поначалу, ей выставили «дикий ценник», поэтому Марина стала изучать предложения на местном «Авито».

Семья явно не была стеснена в средствах, и свое решение сэкономить Марина объясняет нежеланием вкладываться во временное пристанище. Когда нашелся прораб Олег, который за работу своей бригады (демонтаж/монтаж гипсокартона, обработка стен противогрибковым раствором, шпатлевка, штукатурка, покраска стен площадью около 35 квадратных метров) попросил всего 20 тысяч динар (170 евро), Марина и Николай обрадовались.

— Идеально, согласитесь! — говорит Марина и рассказывает, что для рабочих в доме подготовили спальню с выходом на кухню и своим санузлом.

— Как-то маловато, — намекаю я на то, что столь небольшая сумма могла вызвать подозрения.

— Нам эта цена просто очень понравилась, а грибок дико мешал жить, — отвечает Марина.

Поскольку мужу как раз пора было ехать в Россию (он ездил в начале каждого месяца, что Марина подтверждает многочисленными штампами в паспорте), Олег предложил Николаю ввиду срочности самому забрать бригаду рабочих на юге Сербии.

— Мы шесть лет строили дом в коттеджном поселке «Эдем» в Куркино, может, знаете? И я однажды в Беларусь за дагестанцами ездила — они фасад прекрасно сделали (за 700 тысяч рублей, позже уточняет она. — Прим. авт.). Никаких проблем с этим не было, — объясняет Марина, почему в семье не заподозрили неладного.

Николай приехал в жилой поселок на юго-востоке Сербии между городами Пирот и Димитровград, где к нему в машину сели пять человек. Они были очень похожи на «представителей среднеазиатских республик», поэтому нелегальных мигрантов он в них не заподозрил. Тем более, говорит Марина, «забирал он их около дома с явными признаками ремонтно-строительных работ» (она специально ездила с адвокатом на это место).

Когда Николай поехал обратно, его остановила пограничная полиция.

Суд называет это всё неточностями. Далее полицейские говорят, что сопровождали мужа до выезда на платную трассу, причем он двигался якобы со скоростью 170 километров в час, — говорит Марина.

По ее словам, муж накануне поездки пробил резину и ехал на запаске, поэтому это совершенно исключено.

— И при этом они на Renault Duster — дешевой реношке с предельной скоростью 162 километра в час — умудрились его догнать и остановить. Естественно, видеорегистратор по комплектации в машине присутствует, но по показаниям — нет. Так они доказывали, что мой муж пытался совершить побег от полицейского экипажа, — иронизирует Марина.

Суд ничего подозрительного в рассказе полицейских не усмотрел и отправил Николая в СИЗО города Ниш.

Подработка

Александр и Мария Поповы тоже уехали с двумя детьми из России в 2022 году. Он звукорежиссер и работал в кино, она домохозяйка, до декрета преподавала в школе английский язык.

Когда началась война, Поповы всерьез рассматривали возможность уехать в Новую Зеландию, но пришли к выводу, что это слишком далеко. В сентябре 2022 года, когда объявили мобилизацию, уезжать пришлось срочно и уже куда получится.

— К сожалению, мой муж не айтишник, которого компания перевезет. Он какими-то кривыми путями добрался до Казахстана, где мы провели три месяца, потом жили в Турции, но там как раз стали активно отказывать россиянам в ВНЖ, — вспоминает Мария.

Через месяц Поповы оказались в Сербии и были всем довольны, вынашивали планы открыть кофейню, но возникла проблема с деньгами.

— Нам никак не удавалось получить их из России. Муж подрабатывал звукорежиссером у российских киберспортсменов, которые приехали сюда и снимали ролики для ютуба, но это было не на постоянной основе, поэтому он решил искать подработку, — рассказывает Мария.

В какой-то момент Александр увидел объявление о поиске водителей в чате Travelask. По словам Марии, в объявлении говорилось, что строительная компания имеет в Сербии несколько объектов, и ей необходимо из города Пирот перевезти в Белград рабочих.

— Выглядело всё достаточно безобидно, но меня немножко смутило, что строительная компания ищет водителей для своих рабочих, а не сама организовывает для них трансфер, — признается Мария.

Александру подозрительным это не показалось, потому что раньше он вместе с братом-архитектором занимался строительством.

— У них нормальной практикой было привозить рабочих из Молдовы или Беларуси. Всё это было легально, всем делали регистрацию, — рассуждает Мария.

Не вызвал у мужа сомнений и сам посредник, с которым они созванивались (по словам Марии, он тоже представился Олегом). 25 ноября 2024 года Александр взял машину в аренду и выехал в Пирот. Прибыв на место встречи с рабочими, Александр написал об этом жене и пропал.

— Потом он рассказывал, что вышел покурить, поэтому машина стояла на обочине и даже не была заведена. Пока он курил, примерно пять человек запрыгнули ему в машину. Он сел в нее, чтобы понять, что это за люди, но в этот момент в стекло постучала полицейская, — рассказывает Мария.

Александра тут же задержали, и он, по словам жены, даже не успел начать движение, то есть непосредственно «перевозить» мигрантов.

Бич Старого Света

Кризис с беженцами из Сирии и других стран Ближнего Востока, разразившийся в Европе в 2015 году, напрямую затронул и Сербию: она расположена на пути мигрантов в вожделенную Германию.

— Через Сербию прямо по автобану шли толпы молодых арабов каждый день в сторону Венгрии. После этого Венгрия поставила на границе с Сербией забор, а Сербию предупредили как кандидата в ЕС, что если безобразия продолжатся, то могут кончиться многочисленные донаты от ЕС. И эти толпы сразу пропали, а перевозчиков с завидной регулярностью стали ловить, — вспоминает администратор русскоязычной группы в фейсбуке «Понаехали! Сербия» Владислав Чупров, который уже 11 лет живет в Белграде.

О борьбе с нелегальной миграцией постоянно пишут сербские СМИ и отчитывается полиция.

Все они были арестованы, конфискованы 100 автомобилей. «Нелегальная (а порой и легальная) миграция — бич Старого Света наших дней. Сербию минует проблема с мигрантами и выходцами, наводнившими города Европы. Однако один из основных трафиков выходцев из Африки и с Ближнего Востока проходит как раз через страну и в некоторых регионах создает проблемы», — сообщало издание.

Адвокат Александра Попова Марко Штамбук объясняет, что после того, как страны ЕС решили сократить поток беженцев и мигрантов, они начали укреплять свои внешние границы и границы соседних государств, не входящих в ЕС. По его словам, Европейское агентство пограничной и береговой охраны (FRONTEX) очень активно работает в Сербии.

Штамбук расказывает, что транспортировка беженцев — очень прибыльный бизнес, и «многие воспользовались возможностью попасть в него, в том числе и представители русской общины в Сербии».

— Некоторые делали это добровольно, но некоторые, к сожалению, были обмануты ложной информацией и невольно содействовали транзиту мигрантов, в основном в качестве водителей, — говорит Штамбук.

Таких людей судят по статье 350-й Уголовного кодекса Сербии («незаконное пересечение государственной границы и контрабанда людей»), согласно которой тот, кто «способствует незаконному пересечению границы Сербии или транзиту через Сербию с намерением получить выгоду для себя или другого лица», наказывается лишением свободы на срок от одного года до восьми лет. Если такой человек способствует пересечению границы несколькими людьми или делает это в составе группы, то наказание составляет от двух до двенадцати лет.

Мария сетует на то, что самих мигрантов в итоге отпускают на все четыре стороны. Незаконное пересечение государственной границы без применения оружия или силы — это проступок, поэтому мигрантов не наказывают, поясняет адвокат.

Пытки и давление

— Когда Сашу арестовывали, ему сразу сказали: «Признать вину — это самое лучшее, что ты можешь сделать! Зачем тебе адвокат? Тебе вообще не нужен адвокат. Ты просто признай, подпиши», — рассказывает Мария.

По ее словам, в полиции сразу начинают давить на задержанных водителей и за признание вины обещают, что судья даст по минимуму.

— Одному парню дали два с половиной года тюрьмы и десятилетний запрет на въезд в Сербию. Кому-то одному дали полгода, по-моему, но у него порок сердца, — говорит Мария.

К Марине Явленской, когда она приехала в Ниш на суд по избранию меры пресечения, тоже подошел государственный адвокат и сказал: «Идите договаривайтесь, пусть он признает вину, и вы получите лояльность следствия».

По словам Марины, 90% россиян, попавших в эту ситуацию, не выдерживают давления и подписывают признательные показания, хотя большинство из них не знали, что повезут мигрантов, что будут нарушать закон.

— Следствие обманывает людей, обещая еще и УДО (условно-досрочное освобождение), но по сербским законам иностранцы на него права не имеют, — говорит она.

Мужа Марины, по ее словам, всеми силами старались заставить подписать признание.

— Они его закрывали в кабинете, не били, но вдвоем или втроем на него орали как ненормальные. Они его унижали, заставляли общаться на сербском, говоря, что не понимают ни по-русски, ни по-английски, — рассказывает Марина, которая в знак протеста теперь говорит в Сербии только на родном языке. — Ему прямым текстом говорили: «Друг, вот конкретно ты получишь 12 лет».

— Я полгода живу в аду, я не сплю, я не ем, — жалуется Марина, и по разговору заметно, что она на взводе.

Она настаивает, что ее мужа пытают: лишают медицинской помощи, зимой четыре раза отказались передать теплые вещи, а также «специально поместили в камеру, где максимальное число не разговаривающих по-русски людей».

Марина утверждает, что у Николая подтвержденный в России диагноз — холецистит-панкреатит, но ему не дают лекарств, отказывают в обследованиях и диетической еде.

— Они выдают ему белые и розовые таблетки, от которых у него был крайне странный эффект. И только после экспертизы мы поняли, что это транквилизаторы, а это грубейшее нарушение! Это преступление, на самом деле! — говорит Марина.

По ее словам, на первом судебном заседании он из-за таблеток даже не смог вспомнить название своей компании.

— Ему ни разу не позволили совершить ни одного звонка, никакого общения с семьей. Очень сложно мне попадать к нему, хотя разрешено два раза в неделю. Каждый мой визит в тюрьму — это не то что скандал: я ору, кричу, требую объяснений, по какой причине меня задерживают и пытаются дотянуть до того момента, когда время посещения закончится, почему сажают там, где не работает микрофон или рядом специально громко разговаривают другие люди, — говорит Марина.

Детям в свиданиях отказывают, по ее словам, без объяснений. У Поповых таких проблем нет. Мария говорит, что СИЗО в Нише — «это не норвежская тюрьма», конечно, но муж ни на что не жалуется, говорит, что все очень вежливые и доброжелательные».

— Передачи можно делать два раза в месяц, главное — соблюдать правила. Еда должна быть нарезанной, упаковки — прозрачными, одежда без шнурков и капюшонов, — говорит она.

Четыре доказательства

Марина перечисляет добытые следствием доказательства вины ее мужа, но перед этим предупреждает:

— Со стороны вам покажется, что я несу ахинею, так как всё это достаточно абсурдно.

Первое доказательство — это показания мигранта Али Лехве, который говорит, что оплатил свою поездку из Турции в Болгарию некоему проводнику по имени Тони, а на территории Сербии оказался уже без денег, Николая в глаза не видел и денег ему не платил. Марина утверждает, что была у суда и видела, что тот был весь в кровоподтеках.

— У нас есть фотографии мигрантов в машине, где они были целые и розовенькие, как свинюшки, — говорит она.

Второе доказательство — в том, что в навигаторе Николая был забит маршрут до точки, где он должен был забрать рабочих.

— Естественно! Он же туда ехал [и не скрывал этого], — с сарказмом комментирует Марина.

Третье доказательство — это показания полицейских, которые, по словам жены подозреваемого, «вообще не бьются одно с другим, хотя два человека из одной машины могли бы между собой договориться».

Мы первые, кто начал бороться. Соответственно, они сильно не беспокоились по поводу логичности доказательств и их законности, а писали, что бог на душу положит, — рассуждает Марина.

Четвертое, главное для следствия доказательство — это непосредственно сами мигранты, оказавшиеся в машине Николая.

— А зачем они били свидетеля, если он всё равно сказал, что мужа вашего не знает?

— Им нужно было, чтобы он сказал, что они собирались в Германию. Потому что если они мигранты, которые приехали остаться в Сербии, то никакого уголовного наказания нет. И вот он один говорит, что все они собирались в Германию, из-за чего возникает уголовный характер деяния, — объясняет Марина.

Марию Попову, по ее словам, следователи вообще не опрашивали, как не проверяли они, например, что за Илья К. переводил Марии на русскую карту деньги за аренду машины, и не искали организатора Олега.

Марина с прокурором общалась, но ей этот опыт не понравился.

— Все мои предложения в прокуратуре искать организаторов были пресечены мгновенно. Прокурорша Соня Нешич, как в кино, подбегала и кричала как ненормальная мне прямо в лицо: «Меня не волнует никакая ваша предыстория, меня не волнуют ваши личные домыслы, меня волнует ситуация, в которой ваш муж совершил преступление», — говорит она.

Несмотря на свое отношение к происходящему в России, она отправляла обвинительное заключение знакомым российским следователям «из прошлой жизни».

— У них был единственный вопрос в ответ: «А чего, так можно»? Да, так можно. Здесь какой-то сумасшедший дом, — говорит Марина.

По ее словам, в апелляции на обвинительное заключение высший суд в Нише сказал, что количество доказательств достаточно, а в качестве доказательств и в их законности будут разбираться в ходе судебного процесса. С этим тоже не задалось.

10 марта у Николая состоялось предварительное судебное заседание, на котором у стороны защиты не приняли ни одного ходатайства. «Суд Отклонил !!!! (Вы только вдумайтесь !!!!!!!) предоставленный в прокуратуру договор аренды дома в Белграде (официальный !!!!!!) на имя мужа и документы (официальные !!!!!) из гимназии в Белграде, что дети там учатся … И в том же пояснении написали: семьи не имеет (!), нигде в Белграде не проживает, проживает в России», — писала мне возмущенная Марина.

— Мы предоставили выписку с карты мужа, где совершенно легко и просто установить и проверить все его финансовые связи. Но ничего из этого не было сделано следствием, а судом не просто отклонено, а еще и написано, что он безработный. То есть самый что ни на есть сладкий кандидат на извоз мигрантов, — говорит она.

Марину очень беспокоит, что суд не желает принимать во внимание богатство ее семьи (она подтверждает его выписками со счетов мужа, которые есть у «Новой-Европа»).

— Это не хвастовство и не идиотские понты, но во время нашего интервью на мне тряпок было на порядка трех миллионов рублей (шуба Fendi, брюки Loro Piana), и езжу я на новом Jaguar I-Pace, что говорит о том, что муж имеет совершенно иной источник дохода, нежели перевозка мигрантов за 15 тысяч динаров, — говорит мне она.

Издержки профессии

Мужья Марины и Марии, договариваясь о поездке за рабочими, судя по всему, переписывались с одним и тем же человеком — Олегом.

— Он говорил по-русски и в переписке выглядел как носитель языка. Муж с ним разговаривал по телефону, и по голосу тот тоже казался обычным русским человеком, — говорит Мария.

Переписку в телеграме «Олег», конечно, удалил, как только Николая и Александра задержали.

— Мы находили подобные объявления, братья Саши туда писали, и где-то им сразу напрямую говорили, что везти надо будет нелегалов, но в одном случае тоже настаивали, что речь про рабочих, — говорит Мария.

В группе «Объявления в Сербии» я нахожу пост от 1 марта, в котором автор обещает 3000 евро в неделю за работу «личным водителем». В комментариях админ группы «Понаехали! Cербия» Владислав Чупров иронизирует: «Обычно это не регулярные поездки, а одна до тюрьмы», кто-то еще шутит: «Жилье и еда прилагается, лет на десять».

Под видом интересующегося подработкой пишу по указанному там телеграм-аккаунту Serb22. На аватарке у него нечто подчеркнуто мусульманское, а имя Zabek. Сразу же выясняется, что про три тысячи евро и личного водителя — это «замануха», но зато собеседник не скрывает, что речь идет о перевозке нелегальных мигрантов.

— Здравствуйте! А вакансия личного водителя еще актуальна? — спрашиваю аккуратно.

— Да, вы в Европе находитесь ?

— В Сербии.

— У нас пока что там нет работы. Ждем, пока пойдут люди, это будет после Рамадана.

— О каких людях речь?

— Беженцах из Турции, — легко признается «Забек».

— А сколько платите? И не схватит ли полиция?

— С полицией более-менее спокойно. Не знаю, какая цена будет в этом году, обычно 150 долларов за человека, — называет посредник цену, которую озвучивали мне и сербские журналисты.

После этого я рассказываю, что на самом деле работаю журналистом и готовлю материал о перевозках мигрантов, но мой собеседник не блокирует меня, как я ожидал, а наоборот, сам предлагает ответить на все интересующие вопросы.

Забек рассказывает, что живет в Эстонии (в латвийской «Чайке», кстати, выходило расследование о водителях из Балтии, которые попадаются с мигрантами в Венгрии, Австрии и Сербии), «перевозками» занимается третий год.

— Мой заработок заключается в разнице цены: заказчик дает мне за перевозку одного человека в Сербии 200 долларов, я нахожу водителя и предлагаю ему 100–150, — объясняет он.

Забек убеждает меня, что всегда сразу рассказывает интересующимся о сути подработки.

— Лучше сразу сказать, что работа нелегальная: человек, который нуждается в быстрых деньгах, всё равно согласится, — говорит он.

— Я вижу в соцсетях и в СМИ, что регулярно водителей задерживают. Почему вы тогда говорите, что полицией «более-менее спокойно»?

— Да, полиция, на самом деле, борется с перевозчиками, но когда ты работаешь уже три года, то понимаешь, каким образом риски поимки можно минимизировать.

— Но у вас задержания бывают?

— К сожалению, да, это издержки профессии, — говорит он. — Сколько водителей задержат, во многом зависит от менеджера. Я сильно берегу своих водителей, у меня из десяти человек попадается только один.

В своей профессии Забек не видит ничего аморального:

— Большинство мигрантов едут в Италию или Германию к своим родственникам, среди них нет террористов или головорезов, это обычные мирные люди, которые бегут от войны и нищеты. Работа нормальная, тут можно работать и зарабатывать.

Знают, но ничего не делают

«Таких историй полно. Ищите адвоката. Вот у нас на сайте есть список адвокатов. Вы можете воспользоваться одной из контор и попросить помощи», — сказали Марии Поповой в российском посольстве в Сербии, когда она позвонила туда после задержания мужа.

На сайте посольства в разделе «Консульский отдел» есть вкладка «Потенциальные угрозы» со следующим сообщением: «В последнее время участились случаи задержания и вынесения властями Республики Сербии обвинительных судебных приговоров российским гражданам, вовлеченным в преступные схемы по перевозке нелегальных мигрантов. Посольство рекомендует быть предельно осторожными при поиске заработка за рубежом».

— За два года жизни в Сербии я ни разу не слышала про то, что здесь такие истории происходят. Теперь-то я уже знаю, что это очень часто, — говорит Мария. — Такое ощущение, что реально все всё знают, но никто ничего не делает.

Сколько всего россиян сейчас находится в тюрьмах в Сербии по обвинению в перевозке нелегальных мигрантов, неизвестно. Мария Попова знает еще про троих человек, кого уже осудили. По словам Забека, в европейских странах 80% водителей — украинцы, а в Сербии работают сербы, русские, узбеки и таджики.

Александр Попов рассказывал жене, что в соседней камере сидит серб, который оказывает трансферные услуги, его наняли как такси, но сели в машину мигранты.

— Сербия привлекает русских с доходами ниже среднего, а цены здесь плюс-минус как в Москве в 2022 году. Людям не хватает денег, и они идут на подработки. Официально русским сложно устроиться на работу, поэтому это явление будет в геометрической прогрессии развиваться, — утверждает Марина.

По ее словам, большинство русских в Сербии про опасность такой подработки не знают. Местные медиа часто публикуют новости о задержаниях перевозчиков мигрантов, но едва ли многие россияне читают СМИ на сербском языке. При этом в издании «Балканист» про проблему не слышали, в оппозиционной газете Radar тоже темой не занимались.

Распространением информации об опасности подработки водителями занимаются в соцсетях. Администратор группы «Понаехали! Сербия» Владислав Чупров говорит, что «неоднократно об этом предупреждал и даже делал посты, в каком районе Сербии лучше сесть в тюрьму, так как в разных тюрьмах заключенные могут получить разные специальности, полезные на свободе».

Всё-таки сложно себе представить, чтобы бизнесмен, каждый месяц летающий в Москву, решил подработать перевозкой нелегальных мигрантов за несколько сот евро. Но история Николая на моих собеседников особенного впечатления не производит.

— Честно говоря, это дело кажется вполне законным. Событие произошло в Пироте — известном перевалочном хабе для мигрантов из Болгарии. В машину сели сирийцы-мигранты, а не строители из Сербии. Зачем он забирал сирийцев на болгарской границе? — удивляется сербский журналист-расследователь, которому я показал обвинительное заключение.

Больше всего ему не понравилось, что Николай молчал, а не защищался во время суда по мере пресечения. У Марины есть объяснение:

— Во время ареста мужа два часа держали мордой в асфальте, ничего не объясняя. Ни один из полицейских на английском не разговаривал… 

Хотя в чем его обвиняют и чем это ему грозит, адвокат тогда не объяснил. Мы начали что-то понимать и разбираться спустя, наверное, неделю.

По словам Марины, больше ее мужа ни разу не допрашивали, хотя он «несколько раз писал прошение о вызове для дачи показаний».

Тем не менее в сербском журналистском сообществе явно сложилось мнение, что обвиняемые в перевозке мигрантов знали, что они делали.

— Честно говоря, я не слышал о [подставах со строителями], а я много занимался такими делами. Мой опыт показывает, что люди думают, что это легкая работа, чтобы заработать деньги. Это часто бедные люди и мелкие преступники, — говорит расследователь.

— Я очень сомневаюсь, что все граждане России, которых задержали, вообще не знали, что делают. Вот кто-то предлагает перевезти четырех рабочих из Ниша в Белград за 150 евро с человека. Вместо того чтобы заплатить 90 евро за автобус, кто-то хочет заплатить больше? Человек не догадывается, что тут не этим пахнет? — солидарна с ним еще одна сербская журналистка.

Чупров в ходе разговора со мной нехотя признает, что кто-то мог и сглупить.

— Я уверен, что процентов 90 населения планеты не самые умные и искренне радуются объявлениям, где за день можно заработать пару тысяч евро или, подписав контракт, получить сразу миллион рублей. Что в одном случае можно сесть, а в другом — в первый же день зажмуриться в окопе, люди часто не думают, — рассуждает Чупров, сравнивая водителей в Сербии с подписавшими контракт в Минобороны РФ.

А вот посредник Забек не сомневается, что все водители «знают, куда и на что идут».

— Это неправда, ну либо водители умственно отсталые. Даже если водителю говорят, что забирать надо строителей, то, когда он едет к границе и в лесу забирает грязных и вонючих людей, неужели ему непонятно, что тут что-то нечисто? — рассуждает он.

Сговор или халатность

— ЕС хочет увидеть результаты вложенных ресурсов, то есть масштабные операции, аресты и обвинительные приговоры, — говорит адвокат Штамбук.

Мария Попова уверена, что полиция и люди вроде Олега находятся в сговоре.

— Судя по рассказам мужа, никто ничего не выяснял, у него даже документы не попросили. Скорее всего, полицейские были в курсе, потому что, видимо, люди, которые предлагают работу водителям, сливают данные. Полиция знает прекрасно, где находится точка, и всех забирает. За счет бедных несчастных людей они показывают, как хорошо борются с нелегальной миграцией, — говорит Мария.

Забек такие подозрения отметает:

— Никто не сдает машины полиции. Зачем? Я получу деньги, если машина доедет до Белграда, — говорит он. — Полиция ловит водителей либо по неудачному случаю, либо из-за халатного поведения менеджера.

Марина по образованию журналист (хоть, по ее собственным словам, работала в жизни только два года, а потом всё больше училась), поэтому провела целое расследование:

— На первом энтузиазме, когда я еще не понимала, как работает система и для чего, я попыталась найти организаторов. — Она разместила объявление, сказала, что ищет подработку водителем: — У меня был такой аншлаг невероятный. И я нашла этого Олега, я записала с ним разговор (есть у «Новой газеты Европа»), где он мне рассказывает, что это строители, что это легально. Разговор переведен и предоставлен в суд, — рассказывает она.

Она уверена, что если ей удалось за неделю выйти на трех организаторов процесса, то сербской полиции это точно не составило бы труда.

— Однако миши, коли, пети и васи сидят, а граждане наниматели завтракают и ужинают в центральных заведениях города, ни от кого не скрываются и ежедневно набирают новых петь и вась, — говорит Марина. С одним из таких людей она встречалась в Белграде. — Только у тех, с кем общалась, минимум в день по 60 мигрантов, а сколько этих нанимателей всего и какой там реальный трафик, даже страшно подумать, — рассуждает Марина.

Марина утверждает, что истинная причина происходящего — наркотрафик.

— Один человек, который тоже занимается перевозками, рассказал мне, что полицейские берут статистов с мигрантами, а людей, которые перевозят наркотики, пропускают. Это невероятно выгодный бизнес, который вуалируется борьбой с ничего не подозревающими людьми. С моим мужем сидят только иностранцы по обвинению в перевозке нелегальных мигрантов, а вот проблема наркотрафика не решается, — рассказывает она.

Ее мнение, впрочем, не разделяют ни адвокат, ни сербские журналисты, ни посредник Забек.

— Обвинения в коррупции и наркоторговле — это слухи, которые я не могу комментировать, поскольку у меня нет никаких доказательств, которые бы подтверждали такие заявления, — говорит адвокат Попова.

По словам сербской журналистки, реальная проблема — в качестве работы следствия и судов.

— Торговля людьми требует доказательств, что за перевозку заплатили, осведомленности, что люди нелегалы, и намерения совершить преступления. Но судьям пофиг, они сажают оптом, а настоящих организаторов этого дела и ОПГ, которые этим занимаются, не трогают.

Ноги моей здесь не будет

Накануне суда с Мариной связался некий адвокат из Пирота, который предложил за 85 тысяч евро обеспечить Николаю оправдание.

— Думаю, это связано с тем, что, когда мы собирали доказательства отсутствия у мужа умысла, мы предоставили справку о годовом обороте его компании в 500 миллионов рублей.

Она отказалась.

По словам Марии, им никто подобного не предлагал, да она бы и не согласилась:

— Попадать еще в какую нибудь более жуткую историю не хотим.

Александру и Николаю грозит до 12 лет тюрьмы, и их жены не представляют, сколько дают тем перевозчикам, кто не признал вину. Адвокат Попова Штамбук приводит мне статистику за 2023 год: из 180 дел только по двум был вынесен оправдательный приговор.

— Надежда умирает последней. Хочется верить, что систему можно всё-таки победить. Хотя, конечно, очень тревожно, потому что в Пироте все друг друга знают, и столкновение с системой, еще чужой системой, конечно, напрягает, — говорит Мария.

Уезжать из Сербии она, кажется, не собирается, даже несмотря на произошедшее с ее мужем.

— Хочу начать заниматься кофейней, чтобы посмотреть, будет ли это вообще приносить какие-то деньги. Но пока я в поисках кого-то, кто мог бы вложиться в кофейню, — говорит она.

— Не было ли смысла подписать признание, чтобы точно получить не больше двух лет? — спрашиваю я Марину.

— Нет, конечно.

— А если 12 лет дадут?

— Страшно, — отвечает она, задумывается и продолжает после паузы: — Мы планируем бороться. Муж — принципиальный человек, он математик по образованию, у него достаточно серьезный жизненный опыт за плечами. Конечно, он там с ума сходит, но мы рассчитываем, что дойдем до ЕСПЧ.

Марина пыталась поднять шум, даже писала в «Мемориал», а ее адвокаты безуспешно добивались каких-то действий от сербского омбудсмена, но всё тщетно.

— Я в первый раз столкнулась с попыткой бороться с системой в одиночку. Еще и без чемодана нефтяных денег с медведями, распивающими водку, как все они [сербы] предполагают, что у нас есть, — иронизирует Марина. — Я не могу выйти в одиночный пикет, поэтому единственная возможность — привлечь внимание даже не к проблеме моего мужа, а к тем условиям, в которых содержатся подозреваемые, и к коррупции [в полиции].

Когда ее муж окажется на свободе, она надеется сразу уехать из Сербии:

— Первая возможность — и ноги моей в этой стране не будет. Но когда она представится, я не знаю.

— Судьба моего мужа, конечно, ужасна и дико несправедлива, но нужно рассказать о том, что прокуроры не проводят никакого расследования, что людей пытают голодом, холодом и психотропами, как лишают людей самых элементарных прав. И это происходит не только с моим мужем. Тысячи разрушенных семей, поломанных жизней людей, вынуждено признавших вину, — говорит Марина.