«Бактерии эволюционировали вместе с нами. Теперь мы пытаемся их догнать» 

— Лидия, это пандемия коронавирусной инфекции натолкнула вас на мысль о книге?

— Как ни странно, нет. У меня еще задолго до COVID-19 имелся опыт работы во время чрезвычайных ситуаций: я работала в Медицинском центре Университета Небраски, когда в 2014 году в США возникла вспышка лихорадки Эбола.

Эпидемия началась в Западной Африке еще в феврале, а к концу года перекинулась в некоторые страны Европы и в США. Я врач первичной медико-санитарной помощи, поэтому не работала с пациентами с Эболой напрямую, но мои коллеги были на передовой борьбы с этой инфекцией. Один из пациентов недавно приходил на встречу с врачами, говорил, что чувствует себя очень хорошо, благодарил их…

Но тогда, в период вспышки, было страшно осознавать, что совсем рядом, в моем кампусе, есть пациенты с Эболой. Я напрямую с ними не сталкивалась, но знала и о случаях заболевания, и о летальных исходах. Действительно было страшно!

Мне даже снились потом сны про вирус лихорадки Эбола, что он трансформировался и стал передаваться воздушно-капельным путем. Если бы это случилось, инфекция распространилась бы стремительно. Мой самый страшный кошмар.

И в 2019 году мы с Нэйтом Педерсеном, моим хорошим другом и историком, начали работать над книгой о наиболее страшных инфекциях, эпидемии которых охватывали весь мир, о том, как происходило изучение новых патогенов, каковы были пути их распространения. Но, конечно, даже не подозревали, что будем писать ее в период серьезной пандемии. Правда, в январе 2020 года нам всё чаще стали встречаться новостные статьи о том, что возникают эпизоды распространения вирусов пневмонии и клексибелы. Мы предполагали, что в Китае разразится эпидемия, но ожидали, что она будет больше похожа на ситуацию с другими коронавирусами — MERS (ближневосточный респираторный синдром), впервые обнаруженный в Саудовской Аравии в 2012 году, и TORС (тяжелый острый респираторный синдром), выявленный в Южном Китае в 2002 году. И что распространение инфекции будет таким же сдержанным.

Кто мог тогда представить, что эпидемия достигнет масштабов пандемии и охватит всю Северную Америку?

— От чего, на ваш взгляд, зависит, будет ли эпидемия? Что может стать триггером?

— Эпидемия — это всегда стечение обстоятельств. Существует множество причин для этого. Например, крупные пандемии гриппа вызваны тем, что вирус постоянно эволюционирует, мутирует, иногда происходит слияние вирусов гриппа человека и животных. В результате сто лет назад мы получили страшную пандемию испанского гриппа.

Источником инфекции могут стать продукты питания. 

Триггером может стать банальное отсутствие вакцинации — именно поэтому мы в последние годы наблюдали несколько вспышек кори.

А иногда это новая болезнь, которая перешла к нам из животного мира. Кстати, подавляющее большинство новых инфекционных заболеваний, появившихся за последние семьдесят лет, относятся к числу зоонозов. И, как полагают многие, COVID-19 произошел именно так.

— То есть всё-таки проблема в том, что кто-то действительно съел летучую мышь? И никакой утечки из лаборатории не было?

— Лично я думаю, это произошло из-за того, что какое-то дикое животное поймали и использовали в пищу. Но, конечно, я уверена не на сто процентов. Пожалуй, пять процентов оставляю на то, что вирус всё же имеет лабораторное происхождение. Но утечка его была точно не специально, а из-за несчастного случая.

Вообще, поиск источника болезни похож на детективную историю, где на карту поставлено больше одной жертвы. Нужно соотнести количество случаев заражения с фоновым уровнем заболеваемости, учитывая самые разные моменты: и демографические характеристики заболевших, и их профессию, их недавние поездки и прививки. Например, во время одной вспышки сальмонеллеза исследователи заметили, что больные в основном были моложе той возрастной группы, которая обычно заражается этой инфекцией. И, кроме того, большая часть заболевших сальмонеллезом курили марихуану — именно так стало известно, что зараженная конопля может стать источником эпидемии.

После того как выявили заболевших, формулируется гипотеза. Если это известное заболевание, то исследователи опираются на уроки прошлого. Если инфекция новая, то приходится копать глубже. Но даже когда речь идет о самой что ни на есть заурядной инфекции, желание выяснить, откуда она взялась, не дает нам покоя. И эпидемиологи распутывают звенья инфекционной цепочки, пока не находят того, кто стал первопричиной инфекции, — нулевого пациента.

— Почему это так важно — выявить нулевого пациента?

— Мы должны понимать, как возникают болезни, чтобы предотвратить их в будущем. Иногда их истоки существуют гораздо дольше, чем мы думаем.

— А ошибок не бывает?

— К сожалению, иногда мы ошибаемся. Одна из самых известных ошибок — история канадского бортпроводника Дюга, которого обвинили во вспышке ВИЧ в Америке в 1980-х годах. Совершенно нелепый случай. Когда выявляли заболевших ВИЧ, напротив фамилии Дюга поставили букву «О». Она означала Out of California (то есть за пределами Калифорнии). Но многие приняли букву за цифру ноль, решив, что так эпидемиологи обозначили нулевого пациента.

В 2016 году с помощью новейшей технологии, которую прозвали «методом отбойного молотка» (англ. jackhammering), Майкл Воробей и его коллеги сделали своего рода «снимок» раннего генома вируса, изучив и секвенировав тысячи хранившихся в архиве образцов. Это позволило проследить и пути его распространения, и регион, где вирус появился впервые. И даже выяснить, когда именно появился общий предок разновидностей этого вируса.

— После COVID-19 мы стали думать, что инфекции придут от животных. Сегодня модно дома держать чуть ли не пантер и есть мясо крокодила, не грозит ли отсюда опасность?

— Хотя мы всё активнее и ближе подходим к диким животным, я не думаю, что это основной способ возникновения эпидемий.

Действительно, если взять страны Африки и Азии, местные жители часто едят полусырую пищу, непрожаренное мясо диких животных. И вместе с их кровью в организм человека могут попасть и вирусы. Но для больших эпидемий необходимо, чтобы снова и снова происходили повторные контакты с дикими животными, которые являются наиболее вероятными источниками инфекции, с их пометом и кровью, чтобы люди массово питались мясом диких животных. Если вы в ресторане заказываете новое блюдо, риск, на самом деле, минимален. Он скорее есть у человека, который разделывает это мясо. Или когда охотится на этих животных и невольно контактирует с ними.

Намного проще и реальнее получить вирус из курицы — вот ее едят все. Так что в этом случае соблюдено главное условие распространения инфекции — массовость. При этом курица может быть и переносчиком вируса птичьего гриппа. А если нарушаются санитарные правила, то инфицированное мясо может попасть на стол. Оно может заразить работников фермы или местных диких птиц и распространиться дальше.

— Вы в книге рассказываете о десятках инфекций, эпидемии которых потрясли мир. Какие кажутся вам наиболее страшными?

— Я бы выделила два заболевания. Первое — это всё-таки вирус лихорадки Эбола. Крайне заразный, он легко передается с помощью жидкости — через кровь или слюну при непосредственном контакте с инфицированным человеком или животным. И очень смертоносный. К счастью, в 2014 году очаг вспышки был ограниченный, она не распространилась широко по Америке и не приобрела тех масштабов, какие мы наблюдали в Африке.

А второе заболевание — это туберкулез, та самая романтизированная чахотка, которая убила миллионы людей во всем мире.

На самом деле, он всегда был с нами. Возбудитель туберкулеза присутствует в организме многих людей по всему миру; он просто остается в спящем состоянии до тех пор, пока не возникнут благоприятные обстоятельства, после чего он может активизироваться.

— И что это за обстоятельства?

— Существует концепция, что инфекции никуда не деваются, они просто «засыпают» на какой-то период, а затем «просыпаются»… Например, тот же туберкулез может проявиться при какой-то тяжелой болезни или с возрастом — в ситуациях, когда иммунная система человека ослаблена и не может подавлять активность чужеродных элементов. Нередко туберкулезом заболевают даже те люди, у которых был контакт с инфицированным много лет назад. У меня есть знакомая, она из хорошей семьи, у нее хорошее образование и работа — и она заболела туберкулезом. А получила микроб от своего отца.

Еще один серьезный фактор риска, который может «разбудить» спящие патогены, — это глобальное потепление.

А бывает, что возбудители не засыпают и просыпаются, а видоизменяются. Природа микроорганизмов такова, что они постоянно мутируют, чтобы приспособиться к окружающим условиям и выжить. И тогда появляется новая болезнь. Например, COVID-19. Или опять же туберкулезная палочка, которая стала устойчивой к старым антибиотикам, и в итоге появилась новая разновидность болезни — туберкулез с множественной лекарственной устойчивостью.

— Изменилось ли отношение к инфекции за столетия?

— Если говорить про обычных людей, то что сто лет назад, что сейчас все по-прежнему боятся эпидемий. Разница лишь в том, что сегодня наука шагнула далеко вперед. И мы можем гораздо быстрее среагировать на новый патоген и бороться с ним.

— Но и вирусы стали очень мобильными. Сегодня больному человеку достаточно сесть в самолет, чтобы за несколько часов перенести инфекцию на другой конец Земли. И кто быстрее: наука или вирусы?

— Пока, к сожалению, вирусы появляются и распространяются гораздо быстрее.

Так что микробы появляются и распространяются стремительно, а наука идет за ними следом, пытается догнать и победить.

— На распространение инфекций существенное влияние оказала вакцинация…

— Вы правы, вакцинация предотвратила миллиарды случаев заражения и гибели от таких страшных заболеваний, как натуральная оспа, желтая лихорадка, бешенство, вирусные гепатиты А и B и дифтерия. Долгое время мы были уверены, что в случае необходимости прививки всегда будут под рукой. Пока не случилась пандемия COVID-19. Пожалуй, мало кто мог представить себе полное отсутствие иммунитета против новой и потенциально смертельной глобальной инфекции.

— При этом многие отказывались делать эту прививку…

— Думаю, это оборотная сторона того, что вакцину изобрели очень быстро, еще во время основной стадии пандемии. Поэтому многие люди не доверяли ей. Основываясь на моем опыте изучения эпидемий, я могу сказать, что, как правило, вакцины изобретались намного позже, когда эпидемия уже сходила на нет.

При этом, когда вакцина от COVID-19 только появилась в США, сделать прививку было довольно непросто. Для этого нужно было записаться на специальном сайте. Но найти свободное окошко для записи было сродни выигрышу в лотерее, свободные слоты закрывались быстрее, чем появлялись новые. Многие люди ждали неделями и месяцами, чтобы сделать прививку.

Я как медицинский работник получила прививку в числе первых. Конечно, было некоторое беспокойство по поводу эффективности вакцины. Но я была рада продемонстрировать своим пациентам, что не боюсь вакцинироваться и что чувствую себя защищенной.

— Эпидемии развивались по одному сценарию. Но, похоже, человечество не учитывает этот опыт, и мы наступаем на те же грабли?

— К сожалению, люди совершают одни и те же ошибки. Проблема в том, что глобально в мире не хватает равенства, не хватает хорошей системы здравоохранения.

Человек — очень сложный вид млекопитающих, встроенный в огромную экосистему. Находясь внутри нее, он разрушает слишком много вокруг себя, у него постоянно растут аппетиты, ему нужно всё больше и больше. При этом ему надо как-то взаимодействовать с окружающим миром, с теми же вирусами…

— А мы можем что-то сделать, чтобы как-то обезопасить себя от эпидемий?

— Человек — социальное существо. Мы не можем полностью защититься от вирусов или бактерий, которые могут появиться, но мы можем заботиться о себе. Пользоваться санитайзером, есть здоровую пищу, носить маску, если заболели. Это всё действия, которые нам хорошо знакомы, просто нужно их соблюдать.