«Все точно согласны в одном»

Митинг начался в час дня по берлинскому времени на площади Potsdamer Platz — почти на том же месте, что и предыдущий. Однако на этот раз сторонники разных взглядов будто бы окончательно разделились на три лагеря: тех, кто поддерживает использование российских флагов, тех, кто предпочитает альтернативный бело-сине-белый, и тех, кого эта дискуссия уже утомила.

«Хочу, чтобы мое поколение смогло реализоваться, а не умерло за Путина. 16 лет, Екатеринбург», — гласит надпись на одном из плакатов, с которым идет участница митинга Инесса. Активисты из молодежного движения «Весна» собрали сообщения от оставшихся в России соотечественников.

— А по какому принципу вы выбирали цитату?

— Это голос человека из моего же города. И я действительно не хочу, чтобы мои соседи умирали.

— А думаете, этот митинг сможет хоть как-то на что-то повлиять?

— Я очень надеюсь, что да. Я очень надеюсь, что хотя бы что-то двинется. На прошлый митинг я не смогла приехать, была беременна. Вот родила, и теперь я тут, — говорит Инесса, и ее сдвигает от меня толпа.

Один из организаторов колонны Андрей объясняет, что для плакатов отобрали около двадцати цитат. Всего набралось до полусотни сообщений из России, но многие из них оказались слишком длинными и не подошли по формату.

Еще один плакат — из Белгорода, который регулярно подвергается обстрелам. На нем написано: «Я хочу видеть Россию будущего с настоящими героями, а не убийцами. Свободу политзаключенным! [Алексей] Навальный, [Борис] Немцов, [Александр] Демиденко — герои России. Любовь, 17 лет». Демиденко — мой знакомый активист, погибший в СИЗО, так что решаю быстро найти авторку плаката, которая до сих пор находится в Белгороде.

Иногда я тут в Белгороде вижу эти знаки: сорванные плакаты с рекламой службы по контракту, пацифики, цветы на памятнике жертвам политических репрессий. Пусть и редко, ведь это рискованно, — объясняет мне Люба. Говорит, что страшно ей не было, — она доверяет «Весне» и поэтому решила передать свои слова, чтобы тоже внести пусть и небольшой, но важный вклад.

— Почему именно такой текст?

— Слова, которые я написала, часто крутятся в голове, когда я иду по Белгороду, когда читаю новости о войне, о политических заключенных, когда слышу вылеты ракет, когда вспоминаю о прошлом, когда родители включают телевизор. «Герои СВО» расхаживают по области, устраивают ужасающие автомобильные аварии, обворовывают простых людей в приграничных селах, забирая последнее. Убивают людей, в конце концов.

И настоящие герои [а не герои «СВО»] — такие, как Демиденко. Только когда его похитили кадыровцы, я узнала о нем, о его подвиге, о сотнях людей, которых он спас (активист помогал украинским беженцам вернуться в Украину из оккупированных территорий. — Прим. ред.). Я понимала, что ему за это будет: в такой системе настоящий героизм не прощают. И всё равно, когда пытают и убивают такого человека, еще и где-то совсем рядом, земля уходит из-под ног. Я часто вспоминаю о нем, и я очень хочу, чтобы он не был забыт, — пишет мне Любовь.

— А что думаете о самом митинге?

— Я смотрю на митинг положительно. К сожалению, здесь (в Белгороде. — Прим. ред.) практически нет [знакомых] людей с антивоенной позицией. Многие, кого знала, уехали в другие города. Так что видеть на митинге такое количество людей из разных уголков страны, открыто выступающих против войны и говорящих то, что я сама хотела бы сказать, приятно. На самом деле, я и сама хотела бы быть там (в Берлине. — Прим. ред.), иметь свободу выражать свою позицию, быть в ней не одинокой. Каких только флагов, людей и мнений там нет, но все они точно согласны в одном — Россия должна быть свободной, счастливой, мирной, и это возможно только без Путина, — подытоживает нашу переписку Любовь.

Плакат с ее словами на митинге держит один из активистов, а совсем близко стоит военный из «Русского добровольческого корпуса».

Те, кто поддерживает россиян, воюющих на стороне Украины, пришли на акцию одними из первых. Большинство из них в масках, некоторые — в солнцезащитных очках и капюшонах. Но даже по глазам можно понять, что почти все очень молодые, им по 20–25 лет. Есть ли среди них действующие военные, сказать сложно.

Эта колонна — одна из самых четко действующих. Ею руководит парень постарше, с открытым лицом и в черных очках, но в пиджаке. Он кричит в громкоговоритель. Люди с символикой РДК начинают громко и разборчиво повторять название формирования и лозунг «Смерть чекистам!».

Подхожу к командующему — его зовут Владимир с позывным «Кординал», в РДК он занимает должность замполита. Сразу же протискивается ответственный за пресс-службу организации и просит озвучить вопросы заранее. Не успеваю ничего толком сказать, как командир подходит и говорит, чтобы я спрашивала его напрямую.

— Были заявления, что РДК не советует приходить с российским флагом…

— О, а я сейчас пойду с ними [кто вышел с триколором] пообщаюсь. Я вообще люблю общаться.

— А почему вы считаете, что российский флаг не должен присутствовать на этой акции?

— Потому что мы считаем, что под этим флагом люди сражаются за собственные оковы, а не за свободу русских. И убивают других славян.

— Тогда вы за белый-синий-белый?

— Нет. У нас есть свой флаг. Спайка.

— Почему вы решили прийти на этот митинг?

— Потому что мы решили, что пора нам выстраивать диалог с оппозицией и с эмиграцией. Наверное, вы без нас тут скучали.

— А как планируете выстраивать диалог?

— Мы пока поприсутствуем.

— Какой по счету колонной планируете идти?

— Я умею считать только до трех.

— А какая, на ваш взгляд, цель митинга?

— Понимаете, у нас собственные цели. Мы понимаем, что необходимо объединить разрозненную и находящуюся в упадке оппозицию под общей целью. Если наша общая цель — демонтаж режима, значит, мы должны идти к ней любыми способами. Наш способ — силовой. Мы уважаем тех, кто помогает нам словом, мы благодарим тех, кто помогает нам делом. Что ж, сегодня мы хотим показать тех, кто делает хороших русских еще лучше, потому что оружие всегда делает людей лучше.

— А как вы относитесь к людям, которые за мирный протест?

— Мирный протест не работает. Ваш покорный слуга был на Маяковской в 2011-м, был на Болотной, и 80 тысяч хипстеров не смогли сделать ничего, хотя они находились прямо в двух километрах от Кремля. А мы с моими братьями по оружию смогли заставить Путина собрать Совет национальной безопасности и пообещать нас уничтожить. Хотя мы захватили всего несколько сел и половину города в Брянской и Белгородской областях.

— Белгородская область?

— Грайворон.

В толпе тоже встречаются сторонники вооруженных правых формирований, которые воюют в Украине. Женщина лет 50, с флагом «Легиона» и с закрытым банданой лицом, не говорит на русском — она из Люксембурга. Она подчеркивает, что помогает именно российскому подразделению, а не интернациональному легиону в целом, потому что «там американцы, французы», а ей «важно быть с теми, кто из России». Связей с РФ у нее, по ее словам, нет. Свое лицо женщина скрывает из-за страха за свою семью, но, несмотря на это, собирает пожертвования в поддержку Украины и, в частности, «Легиона».

«РДК — российская оппозиция. Дела, а не слова», — написано на плакате другой женщины старшего возраста.

— Ну, они хоть что-то делают. Как-то защищают Украину. Мне просто больно за то, что происходит в Украине. И кто-то хоть что-то делает, действительно делает, и не говорит, — объясняет она. Ее зовут Елена, она родилась в России, уже 20 лет живет в Берлине. — Я в этот раз решила поддержать РДК, потому что мне надоело то, что российская оппозиция много ругается, и что-то их дела не видно.

— А что думаете насчет конфликта о флагах?

— Если эти люди [с триколором] вышли в поддержку Украины, если эти люди хотят все-таки этим сказать, что они тоже часть этой борьбы с войной, то пусть выходят уже под этим флагом. Но самое главное, чтобы они не были на стороне войны.

Рядом крутится еще один парень с закрытым банданой лицом. Он вручает мне листовку с призывом вступать в ряды добровольцев. Прошу его дать комментарий, он сначала отказывается и предлагает поговорить с командиром. Потом смягчает свою позицию: дать комментарий может, но оставляет себе право не отвечать на какие-то вопросы.

— говорит мне сторонник РДК. Он утверждает, что сейчас не служит в формировании. Личность он скрывает и представляется Фаном. — Мы хотели бы заявить о себе как можно громче. Мы хотели бы показать людям, что мы действительно существуем, что мы боремся прямо сейчас. И то, что люди, которые прямо сейчас здесь находятся, в том числе могут поддерживать русский добровольческий корпус.

Другие сторонники РДК совсем не хотят разговаривать. Когда я спрашиваю одного из идущих, он молча показывает мне рукой в сторону. Тут же подходит другой солдат и говорит: «Интервью — это туда, вперед [к другим колоннам]. У нас нельзя».

В тревожной близости от РДК строится колонна под российскими флагами. В первом ряду стоит активист Лука Андреев и держит с другими митингующими растяжку: «За Россию…». Остальную часть растяжки разобрать не удается — ее заслоняют снующие перед колонной участники акции.

— Почему вы вышли с триколором?

— Потому что это флаг моей страны, в которой я родился. Я хочу показать, что моя страна против этой войны. Потому что Владимир Путин — нелегитимный президент, и он ведет войну не от нашего имени. Мы против этой войны, Россия за мир.

— Как думаете, будут беспорядки, конфликты из-за триколоров?

— Я надеюсь, что все будет хорошо, я надеюсь, что полиция, если что, будет работать профессионально. Надеюсь, ничего такого не будет.

— Но вы морально готовы?

— Ну, как бы да.

— Не страшно было идти после угроз?

— Ну как, всегда страшно.

— А какая вообще у вас была реакция на угрозы?

— Как только это все началось, мне было, конечно, страшно. Когда меня в [базу] «Миротворец» добавили, вообще паника у меня началась. Но сейчас уже спокойно: то, что нас не убивает, делает нас сильнее. И сейчас более-менее уже спокойно к этому отношусь.

Неподалеку встречаю одного из заявленных организаторов колонны — Сергея Подсытника. Но он идет не с триколором, а с ЛГБТ-флагом. Он говорит, что в процессе подготовки к акции отказался от своей руководящей роли.

— Мне показалось, что изменился контекст. Мне по-прежнему кажется важным оставить триколор. Но позиционирование, с которым мы заходили, было для меня историей про борьбу с большим и сильным злом за свой флаг. А на стороне большого и сильного зла внезапно появилась Америка, и теперь конфликт [по поводу флагов] выглядит схваткой двух гиен. 

Бизнесмен Евгений Чичваркин тоже приехал на митинг. Он одет в ярко-красную шубу, на голове большая черная шляпа, а к шубе прикреплен маленький украинский флаг. Когда подхожу ближе, слышу обрывок разговора с другими журналистами.

— Вы в таком наряде похожи немного на волшебника…

— Я просто так хожу, — удивленно отвечает Чичваркин и поворачивается в мою сторону.

— Вы раньше говорили, что дистанцируетесь от российской оппозиции. Почему сегодня пришли?

— Вот сделал исключение. Ну, потому что когда наши приятели и друзья делают расследование друг против друга, это такое себе, тратятся пустые калории. Неверное, приложение своих сил, усилий, мозгов и сбивка основной идеи. Основная идея — это свержение путинизма и разворот России к западным либеральным, лучше либертарианским ценностям. Немножко увлеклись борьбой друг с другом, это печально, и поэтому нужно сделать шаг назад и дать людям [хотя бы] немножко бывать друг с другом. А когда люди хотят объединиться друг с другом, я это с удовольствием поддерживаю.

— А как вы относитесь к конфликту о российском флаге и бело-сине-белом?

— Я либертарианец, и люди имеют право на любые жесты, любые флаги, любое все. Я считаю [использование российского флага на таких акциях] неудачным, я считаю, поддерживать сейчас нужно Украину, но, опять-таки, после [свержения] путинизма нужно будет сделать всё, чтобы люди, хорошие люди, могли бы гордиться всеми российскими символами.

— А вы поддерживаете присутствие РДК на этом митинге?

— Я, как либертарианец, считаю, что все силы, которые могут выйти на антипутинский митинг и не являются провокаторами [могут на него выйти]. Я не считаю, что они являются провокаторами. У них [РДК] другая повестка. Нравится ли мне их жест, вот эти два хлопка и руки к солнцу? Нет, он мне не нравится, но у них есть на это право. Он неправильно может ассоциирован быть, как жест Маска. Нравится ли нам Илон Маск? Вот Илон Маск запускает в космос спутники, он гений. Нравится ли нам его жест? Нет, не нравится. Он вызывает у нас нехорошие ассоциации.

И если люди хотят, чтобы к ним присоединялись, то [им нужно понимать, что] подобные жесты привлекают только очень определенную часть людей. Огромную широкую массу народа, которую привлекал, например, Алексей Навальный, подобные концепции, по-моему, не могут объединить. Когда все ходят строем, с закрытыми лицами, в спортивных одеждах, это [вызывает] абсолютно четкие ассоциации — и нам, людям, которые хотят жить в либеральной свободной стране, они не близки. Хотя я не слышал [от них] ничего, с чем я не могу согласиться. Кремль понимает только силу? Факт. Свержение режима абсолютно всеми руками? Да.

Мимо проходит 19-летний Кевин Лик, бывший политзаключенный, обменянный в августе 2024-го.

— Почему ты пришел на второй митинг?

— Я все-таки приехал, чтобы поддержать Илью, Навальную и Кара-Мурзу. И дать знак тем людям, кто считает, что нас нет. В связи с последними событиями, которые происходили, я думаю, что важно показать в центре Берлина, что именно мы антивоенные россияне тут. Нас немало. Мы готовы показать, что мы против войны, против Путина.

— Как ты думаешь, насколько мы влияем своими митингами на происходящее в России?

— Мы в большей степени влияем на то, как к нам относятся чиновники, как нас воспринимают другие люди. Мы нашими действиями показываем, что мы антивоенные россияне. Нам вообще-то стоит выходить, как минимум, раз в месяц. Алексей Навальный говорил, что нам нужно ходить на митинги, как на работу. Я его слова поддерживаю полностью, — говорит Кевин.

Колонны начинают идти. Маленькая девочка на плечах отца размахивает большим британо-украинским флагом, потом отвлекается и разглядывает здание бундесрата — верхней палаты парламента Германии. Многие митингующие пришли с детьми и питомцами.

— Русские нацисты вылезли и сказали: «Боже мой, мы самоущемляемся». А до этого три года, получается, вы тоже самоущемлялись? Нет, вам просто было стыдно. А теперь вы потеряли свой стыд через три года. Вот и все, — кричит парень с плакатом, где нарисованы свастика и российский флаг.

— Три года назад, шестого марта, уже после начала войны, я с этим же флагом был в Москве на антивоенной акции. И там были такие же люди с такими же триколорами. И там меня пиздили омоновцы и бросили в автозак. Тут мы просто безопасно ходим, прекрасно самовыражаемся. Там меня пиздили за этот флаг. И бросали в автобус, на котором были знаете какие цвета? Там был белый сверху, потом голубая полоска и снизу тоже белый, — отвечает ему парень с триколором, накинутом на плечи и с флагштоком в руках.

— А потом три года под этим флагом убивали украинцев.

— Они на тот момент уже месяц убивали.

— Нет, это такая битва мочи и говна, — слышен чей-то комментарий за моей спиной. Его еле слышно, как и дискуссию, из-за громких лозунгов: «Путин — хуйло», «Свободу политзаключенным», «Россия будет свободной», «Нет войне». А от колонны поддержки политзаключенных тихо звучит двусмысленный призыв присоединиться к шествию: «Кто хочет к политзаключенным?»

Когда диалог о российских флагах заканчивается, подхожу к противнику триколоров. Его зовут Алексей Никитин.

— Смотрите, три года войны, и почти всё это время никому не приходило на ум выйти с главным символом войны и российского фашистского режима в Европе и трясти им перед глазами жертв этой войны. Но со временем националисты-нацисты стали поднимать голову и пытаться играть в «не всё так однозначно». 

Потому что эти люди, они против помощи Украине военной, они жалеют «наших мальчиков», и то, что они говорят, что мы за мир, на самом деле призывают к капитуляции Украины. Посмотрите на испанских фашистов, они просто поменяли последнюю полосу в другой цвет. Сирийцы убрали одну звезду, иранцы принесли старый флаг, где другой герб. Никто из них не использует флаг точь-в-точь. Если используешь флаг точь-в-точь, ты, собственно, поддерживаешь этот режим.

— А как насчет аргумента, что нельзя отдавать флаг Путину?

— Ну, можно высказать аналогичный аргумент: немцы-нацисты выиграли Олимпиаду под своим флагом, немцы-нацисты построили дороги и крепкие семьи под своим флагом, у кого-то остались [связанные с ним] хорошие воспоминания. Но сейчас это выглядит так, как будто бы немцы приехали в Израиль, где большинство жертв этого режима, и начали трясти там [нацистским] флагом.

Защищающим российский флаг в той дискуссии оказывается блогер Александр Штефанов.

— А почему ты вышел с российским флагом?

— Это флаг моего государства, моей страны, у моей страны нет другого флага.

— А как ты вообще относишься к бело-сине-белому?

— Мне кажется, что он не станет символом России, он не станет символом демократической оппозиции и даже символом антивоенным. Он, к сожалению, для его авторов даже не стал таким. Он стал очень противоречивым флагом, который мне не близок. Если кто-то его использует, я хуже к ним не отношусь, но это абсолютно не близкое мне дело.

— А бело-лазорево-красный?

— Бело-лазоревый было бы, наверное, интереснее, это был бы неплохой компромисс, но его не найти нигде.

— Как ты отнесся к присутствию РДК?

— Не знаю, я подошел, пообщался. Просто немножко зигуют, но понимаете, в наше время люди зигуют, к сожалению, но что ж поделать. Меня не побили, когда побьют, будем общаться, в травмпункт приедете комментарии брать, там я вам дам веселее комментарии.

У Бранденбургских ворот, где должен закончиться митинг, уже идет какое-то развлекательное мероприятие на немецком. Из-за лучей солнца, которое светит в лицо протестующим, толком не видно, что там происходит. Но видно собравшихся зевак. Толпу куда-то в сторону сметает митинг: ничего не понимающие туристы перемешиваются с активистами, потом отходят в сторону от нашей колонны. Где заканчиваются митингующие и начинаются другие прохожие, понятно не всегда.

Это конечная точка. В окнах американского посольства отражаются плакаты против войны, Путина, репрессий и за всё хорошее против всего плохого.

Илья Яшин, Владимир Кара-Мурза и Юлия Навальная выходят на сцену. Яшин начинает: «Тяжелое ощущение сегодня, согласитесь. Наверное, все смотрели вчера это паскудство, которое происходило в Овальном кабинете». Кара-Мурза продолжает: «Сегодня мы здесь, чтобы вспомнить эти три черные страшные февральские даты (годовщины убийств Навального и Немцова, а также третья годовщина начала полномасштабной войны. — Прим. ред.). И за всеми этими преступлениями стоит человек, называющий себя президентом России, — Владимир Путин».

Последней выступает Юлия Навальная. «Тяжелое время. Не тяжелый один день, не тяжелая неделя, не тяжелый месяц. Тяжелые годы. Я знаю, что кто-то разочарован. Кто-то начинает новую жизнь. Всем тяжело», — говорит вдова политика и благодарит тех, кто выходит на улицы.

«Мы должны бороться против этого режима не только здесь, не только сами, но и по всему миру — за тех, кто не может, за тех, кого убили, за тех, кто сейчас в России и кого посадят в тюрьму, если они выйдут. Мы должны быть все вместе», — выступает Навальная.

Позади нее летят большие мыльные пузыри от развлекательного шоу, которое потеснила колонна. После акции вновь включают музыку — играет песня Монеточки «Переживу».

Митинг заканчивается прямо около станции метро «Бранденбургские ворота», одной из крупнейших развязок. С каждым поворотом на нужную ветку русскоязычная речь слышна всё меньше. В поезде ее уже совсем не поймать — объявления о следующих маршрутах, громкий смех пассажиров и непринужденные разговоры на немецком выходят на первый план.