Апокалипсис (без) Трампа 

Дважды в день сломанные часы показывают точное время, раз в десятилетие режиссер-сюрреалист снимает реалистическое кино.

Гай Мэддин — артхаусный режиссер, работающий в жанре дистиллированного безумия. После его фильмов зрители выходят из кинозала, вопрошая, что же они только что увидели. Если у покойного Дэвида Линча были хайвеи и холмы Лос-Анджелеса и таинственный Твин Пикс, то местом силы Мэддина стала его родина — канадский Виннипег в штате Манитоба. Кино, Канада, комедия — три кита его творчества. Прямого оммажа кинематографу в «Слухах» нет (как, например, в «Самой печальной музыке на свете» (2003), снятой в эстетике немого кино), но Канада в лице премьер-министра, альтер-эго Джастина Трюдо по имени Максим Лаплас (Рой Дюпуи) и комедия безумных положений присутствуют в полной мере. И да, некоторые из сцен фильма сняты в Виннипеге.

Главы правительств мировых держав: США, Германии, Великобритании, Франции, Италии, Японии и Канады — собрались в немецкой Данкероде (реально существующая деревня в провинции Саксония-Анхальт, где живет 800 человек), чтобы обсудить мировой кризис и составить обращение с планом по выходу из него. Гнетущую атмосферу когнитивного диссонанса встречи «семерки» задает сюрприз, приготовленный германским канцлером Хильдой Ортманн (Кейт Бланшетт, отлично имитирующая немецкий акцент в английской речи), — земля Саксонии усеяна останками людей из железного века, и с мощами одного из них главы «большой семерки» сделают групповое фото. Руководитель раскопок деловито расскажет, что перед ними мужчина, ведь его гениталии отрезаны и привязаны к шее, а пишущий книгу о психогеографии кладбищ французский президент Сильван Брюле (Дени Меноше) пояснит, что «болотные» тела со следами пыток скорее принадлежат вождям, убитым за невыполнение обещаний щедрого урожая. Звучит тревожная музыка, чирикают птицы.

В процессе обсуждения кризиса и его составляющих зрители увидят: мировые лидеры понятия не имеют о том, что происходит в мире.

«Слухи» родились как побочный продукт из другого сценария (Мэддин рассказывает об этом в интервью), над которым работали Мэддин и его постоянные соавторы Эван и Гален Джонсоны, — из него появилось ограничение в семь персонажей, «Большая семерка» и поток политического канцелярита, на котором герои вынуждены общаться.

В том же интервью Мэддин говорит, что герои могли бы быть кем угодно, для него важно не то, что они политики, а то,что он и братья Джонсоны пропускают их через самые разные жанры, — мелодраму, в которой канадский премьер заводит интрижку с британским (это женщина, и ее играет Никки Амука-Берд), мучается ее холодностью и находит утешение в объятьях немецкого канцлера — Бланшетт; зомби-хоррор, в котором героев подстерегают болотные существа, заходящиеся в оргазмических конвульсиях и взрывающиеся от них же; экшн-драма о выживании, когда герои должны преодолевать препятствия и помогать друг другу; наконец, экзистенциальная драма французского президента Сильвана, который, соприкоснувшись с «болотной тварью», начинает думать, что умирает, и осмыслять — на французском — свое существование. В ту же драму угодят и все остальные.

Горящий мозг на постере фильма — не метафора. Во-первых, в фильме действительно есть розовый и блестящий мозг. Во-вторых, «Слухи» бросают зрителям достаточной силы вызов, чтобы их мозги начали плавиться от количества происходящей на экране несуразности.

Премьер-министры и президенты, женщины и мужчины оказываются в ситуации сюрреального форс-мажора: они беспомощны и выглядят жалко, но это понятно и простительно, ведь они тоже люди. Главное и самое страшное — они бесполезны, их прибежище — лицемерный тупик из пустых обещаний. Но Мэддин и его соавторы снимают не социальное, а экзистенциальное кино, поэтому в «Слухах» никто не выносит приговор, а режиссеры и сценаристы тихо посмеиваются и тихо печалятся вместе с героями, которые наблюдают крушение мира, сотворенное своими же руками.

Беспомощность становится универсальным знаменателем. Не чем-то постыдным, но вполне естественной реакцией на нелогичность мира, где все усилия могут обнулиться ожившим прошлым, а разуму будто не остается ничего другого, как сгореть заживо. В демонстрации абсурда, его понимании и смаковании режиссеру нет равных.

Причем же здесь Трамп? Избранного американского президента в фильме нет. Вместо него перманентно засыпающий по ходу фильма британский актер Чарльз Дэнс играет мягкую пародию на экс-президента Джо Байдена. Нет выбывшей из «Большой восьмерки» после аннексии Крыма России, нет идущей в Украине войны. 

Исчезновение людей восстанавливает в памяти ядерные угрозы Путина — то, о чем Мэддин и его соавторы вряд ли думали, но что им удалось передать в кино. Тот самый «зачем нам мир, где нет России?». Этот мир стерт с лица земли, а уцелевшие главы западных государств придвинуты к стене осознания, что их минуты сочтены.

«Слухи» могли бы идти в прайм-тайм по российским госканалам как свидетельство упадка западных демократий или разобраны на цитаты пресс-службой президента Трампа как пример того, куда мир может завести левая повестка.

Ни те, ни другие просто не знают о экспериментальной режиссуре Гая Мэддина, и им вряд ли требуются лишние доказательства собственной правоты. Если допустить, что такое могло произойти, и правые автократы приняли бы сюрреалистическое видение Мэддина, близкое хармсовскому «меня интересует только чушь», за чистую монету, в этом была бы особая ирония. Но у тех нет времени на кино.

Премьера фильма прошла в прошлом году в Каннах, и его уже можно посмотреть в интернете, но фестивальное турне «Слухов» не заканчивается: в феврале его покажут на международном кинофестивале в Роттердаме. Кажется, не только из художественных соображений.